Люди - Роберт Дж. Сойер

– Даже Адекору.

– Но ведь ему вы, без сомнения, можете доверять, – сказал Селган.

– Да, но…

– Вот видите, – сказал Селган, когда Понтер замолчал, не закончив фразы. – В нашем мире мы не просто стерилизуем совершивших насильственные преступления, не так ли?

– Ну… нет. Мы…

– Да? – спросил Селган.

– Мы стерилизуем преступника и всех, у кого хотя бы половина общих с ним генов.

– И кого же именно?

– Братьев. Сестёр. Родителей.

– Да. Кого ещё?

– И… ещё однояйцевых близнецов. Именно поэтому говорится про по крайней мере половину; у однояйцевых близнецов совпадает сто процентов ДНК.

– Да-да, но вы забыли про ещё одну группу.

– Братья. Сёстры. Мать преступника. Отец преступника.

– И?..

– Я не понимаю, что вы… – Понтер замолк. – О, – тихо сказал он. Он снова посмотрел на Селгана, потом опустил взгляд. – Дети. Потомки.

– У вас есть дети, не так ли?

– Двое дочерей, Жасмель Кет и Мега Бек.

– Так что, если кто-то узнает о вашем преступлении и каким-либо образом разгласит его и суд прикажет вскрыть ваш архив алиби, наказание понесёте не только вы. Ваших дочерей стерилизуют вместе с вами.

Понтер закрыл глаза.

– Это так? – сказал Селган.

– Да. – Голос Понтера был едва слышен.

– Ранее я спросил, стерилизовали ли вы ещё кого-нибудь в другом мире, и вы накричали на меня.

Понтер молчал.

– Вы понимаете, что вас рассердило?

Понтер вдохнул и медленно, судорожно выдохнул.

– Я стерилизовал только самого преступника, но не его родственников. Видите ли, я не слишком задумывался о… о справедливости того, что мы стерилизуем невиновных ради улучшения генофонда. Но… но я с помощью Хака и правда пытался изучать эту глексенскую Библию. В её самой первой истории всё потомство изначальных двух людей было проклято за то, что эти двое людей совершили преступление. И это показалось мне таким неправильным, таким несправедливым.

– Так что, как бы вы ни хотели очистить глексенский генофонд от скверны Раскина, вы не смогли заставить себя отыскать его ближайших родственников, – сказал Селган. – Потому что, сделай вы это, вы бы согласились, что ваши близкие – двое ваших дочерей – заслуживают наказания за преступления, которые вы совершили.

– Они невиновны, – сказал Понтер. – Независимо от того, насколько тяжкие преступления совершил я, они не должны из-за этого страдать.

– И всё же они пострадают, если вы раскроете себя и признаетесь в содеянном.

Понтер кивнул.

– И что же вы намерены делать?

Понтер пожал своими массивными плечами.

– Хранить эту тайну до тех пор, пока я не умру.

– А потом?

– Я… Простите?

– После того как вы умрёте – что будет потом?

– Потом… потом ничего.

– Вы в этом уверены?

– Конечно. То есть да, я читал Библию, и я знаю, что Мэре психически здорова и умна и не подвержена галлюцинациям, но…

– И у вас нет ни малейшего сомнения в том, что она ошибается? Вы убеждены в том, что после смерти ничего нет?

– Ну…

– Да?

– Нет. Забудьте.

Селган нахмурился, но решил, что развивать эту тему пока рано.

– Вы не задумывались о том, почему Мэре заинтересовалась вами?

Понтер смотрел в сторону.

– Я слышал, как ранее вы говорили о том, что глексены – тоже люди. Однако всё же у вас с ней меньше общего, чем с любым другим мужчиной, с которым она до тех пор была знакома.

– Физически – возможно, – сказал Понтер. – Но ментально, эмоционально мы очень похожи.

– И всё же, – сказал Селган, – поскольку Мэре пострадала от самца своего собственного вида, она могла…

– Думаете, мне это не приходило в голову? – перебил его Понтер.

– Скажите об этом вслух, Понтер. Выпустите наружу.

Понтер фыркнул:

– Я мог заинтересовать её именно потому, что в её глазах я был не человек – не один из тех, кто сделал ей больно.

Селган помолчал несколько тактов:

– Над этой мыслью стоит поразмышлять.

– Это неважно, – сказал Понтер. – Теперь это ничего уже не значит. Я люблю её. И она любит меня. Ничто не имеет значения, кроме этого простого факта.

– Очень хорошо, – кивнул Селган. – Очень хорошо. – Он снова сделал паузу, а потом постарался, чтобы его голос звучал отстранённо, будто мысль только что пришла ему в голову и он не выжидал подходящего момента, чтобы её озвучить. – А кстати, вы не думали о том, что вас к ней привлекло?

Понтер закатил глаза.

– Скульптор личности! – сказал он. – Вы собираетесь объявить, что она каким-то образом напомнила мне Класт. Но здесь вы попали пальцем в небо. Она вообще не похожа на Класт. У неё совершенно другой характер. У Мэре ничего общего с Класт.

– Уверен, что вы правы, – сказал Селган, делая руками жест, словно отбрасывая глупую мысль в сторону. – Ну, то есть как это вообще возможно. Они ведь даже принадлежат к разным видам…

– Именно так, – сказал Понтер, складывая руки на груди.

– И воспитаны в совершенно разных культурных контекстах.

– Точно.

Селган покачал головой.

– Эта идея о жизни после смерти – надо же было такое придумать.

Понтер промолчал.

– Вы никогда не задумывались об этом? Не думали, что возможно – лишь возможно… – Селган дал своему голосу угаснуть, не закончив фразы, и терпеливо ждал, что Понтер заполнит паузу.

– Ну, – сказал в конце концов Понтер, – это и вправду привлекательная концепция. Я думал над ней с тех пор, как впервые услышал о ней от Мэре. – Понтер поднял руки. – Я знаю, знаю, что никакой послежизни нет – по крайней мере, для меня. Но…

– Но она живёт в альтернативной плоскости бытия, – подсказал Селган. – В другой вселенной. Во вселенной, в которой некоторые вещи могут быть другими.

Голова Понтера едва заметно качнулась.

– И она даже не бараст, не так ли? Она принадлежит к другому виду. Лишь из-за того, что у нас нет… Как они это называют? Бессмертная душа? То, что у нас нет этой бессмертной души, разве означает, что её нет и у них? Не так ли?

– К чему вы ведёте? – резко спросил Понтер.

– Как всегда, – ответил Селган. – Вы потеряли партнёршу двадцать с лишним месяцев назад. – Он помедлил и продолжил так мягко, насколько смог: – Не только Мэре приходила в себя после травмы.

Понтер вскинул брови.

– Надо полагать. Но я всё равно не вижу, как смерть Класт могла бросить меня в объятия женщины из другого мира.

В этот раз пауза затянулась. Наконец Хак, который хранил молчание в течение всего терапевтического сеанса, спросил через внешний динамик:

– Вы хотите, чтобы я ему сказал?

– Нет, я сам, – ответил Селган. – Понтер, пожалуйста, не обижайтесь, но… в общем, вы рассказывали мне о верованиях глексенов.

– И что