Москва и Московия - Сергей Александрович Калашников

такого уж и великого – всё-таки наши умельцы умеют организовывать серийное производство. И вообще, отвечая на вопрос о том, что такое цивилизация, я стану утверждать, что это способность управлять большими коллективами. Были ведь и в каменном веке крупные группы людей, оставивших после себя великие сооружения. В моё время их довольно много раскопали археологи, отчего в средствах массовой информации буквально кипели страсти по вопросу «А как?». Технологических загадок древние нам оставили много.

Именно в силу этой причины мы с Софи так пристально присматриваемся к людям вокруг, выискивая талантливых организаторов. Поэтому и метём всех под одну метёлку, вовлекая как можно больше людей в процесс обучения, чтобы обнаруживший себя способный организатор оказался как можно лучше осведомлён и о мире вокруг, и о том, как всё работает. Дело в том, что этот вид способностей наследуется не каждый раз, отчего сын частенько не оправдывает возлагаемых на него надежд. Может, он в душе поэт или художник, может – торгаш, мыслящий только категориями сиюминутной выгоды, или превосходный работник, понимающий стоящую перед ним задачу исключительно в видимых или назначенных пределах?

Так про дела наши непростые. Более всего нам не хватало рудознатцев. Зная, какие минералы где искать и что в них содержится, мы вполне в состоянии найти способ нужную полезность извлечь. Ну и чисто по памяти я знаю, что этих полезностей под ногами лежит очень много. Но для нас это просто камни. Китайцы, что досюда добрались, умеют находить рассыпное золото. В Корее поиск на данную тему нам провести не удалось – какая-то сложная в плане общения страна. Китай вообще закрыт, многое мы покупаем через контрабандистов. С Японией тоже ни о чём толком не договоришься.

Все вокруг такие из себя высокомерные: как же – носители древних и не вполне понятных нам культур. Голицын с ними состоит в переписке, но констатирует только отказы по любым поводам. Мы в этом регионе новички и дикари. Зато Пётр Алексеевич подогнал нам немца германской нации, изъявившего желание послужить государю московскому, о чём заявил в Иноземский приказ. Дело в том, что Берг-коллегии ещё нет, в числе действующих приказов ни один поиском руд не озабочен, а за иноземцами на Кукуе присматривает именно это учреждение.

Так привезли к нам того немца. Он по железным рудам да каменному углю натаскан. Отправили его вверх по Уссури: я ведь помню, что автор книги «Дерсу Узала», который немало ходил по Приморскому краю, отыскал где-то на какой-то речке каменный уголь – в фильме этот эпизод «прозвучал» особенно ярко. Зачем нам уголь, если вокруг полно дров? Так на кокс. Мелкие-то залежи железной руды то там, то тут встречаются. Опять же, паровые котлы у нас в ходу: на речных судах они достаточно удобны, тем более мы наловчились пускать пламя через несколько стальных труб, проходящих сквозь воду. Кажется, подобная система именуется огнетрубной. В общем, запрягли мы этого немца.

Софи в положенный срок родила девчонку, которую нарекли именем Элизабет, чтобы в бытовом варианте это звучало Бетти, но нянюшки её Лизонькой зовут. Похоже, нормальный ребёнок. Так уж вышло, что крёстным отцом ей был государь: он как раз обогнул пол света на «Наяде», заглянув по пути в Кадис, Капштадт, Батавию и Макао. Ну и в середине лета оказался у нас, выполнив экскурс по своим крепостям и проверив несение службы. В дела хозяйственные вникал, по цехам полазил и принял парад сермяжных войск на главной площади Сомольска.

* * *

Строевая подготовка у наших лесных бойцов проводится без топанья, потому что шаг им нужен мягкий. Разумеется, барабанщиков или знаменосцев в их рядах нет. Но на смотре или параде следует идти в ногу, поэтому ритм движения традиционно задаёт запевала. Ну не пищиками же, которыми они сигналят друг другу в лесу, аккомпанировать торжественному маршу! Пищики – это свистелки и крякалки, имитирующие птичьи голоса.

Так про песню.

Жил да был, жил да был, жил да был один король,

Правил он, как мог, страною и людьми.

Звался он Луи Второй, звался он Луи Второй,

Но, впрочем, песня не о нём, а о любви!

В те времена жила красавица одна,

У стен дворца она пасла гусей,

Но для Луи была милее всех она,

Решил Луи, что женится на ней.

Всё могут короли, всё могут короли,

И судьбы всей земли вершат они порой,

Но что ни говори, жениться по любви

Не может ни один, ни один король!

Не может ни один, ни один король!

«Я женюсь! Я женюсь! Я женюсь!» – Луи сказал,

Но сбежались тут соседи-короли.

Ой, какой же был скандал! Ну какой же был скандал!

Но, впрочем, песня не о нём, а о любви!

И под венец Луи пошёл совсем с другой,

В родне у ней все были короли.

Но если б видел кто портрет принцессы той,

Не стал бы он завидовать Луи!

Всё могут короли, всё могут короли,

И судьбы всей земли вершат они порой,

Но что ни говори, жениться по любви

Не может ни один, ни один король!

Не может ни один, ни один король![2]

Вообще-то я думал, что споют про Марусю, которая весной под старою сосной с Ванюшею любимым прощается – нарочно ведь напел для подобных случаев. Но она больше в стрелецких полках в ходу. А сермяжникам полюбилась эта. Так государь не прогневался, но на капрала Уокер посмотрел пристально. Лиза ведь уже тоже дочку подарила своему походно-полевому супругу. Они вообще почти не разлучаются, отчего Пётр всегда ухожен и обласкан. Да и ближники царя к Лизавете относятся с почтением: не перечесть, скольких она спасла он гнева скорого на расправу спутника жизни.

Да, на Лизу-Рисовальщицу уже смотрят как на царицу, хотя и без раболепства, но почтительно. Статус гвардейского капрала и фрейлины царевны Софьи Строгановой тоже, конечно, добавляют ей веса, но более всего, конечно, давняя и устойчивая приязнь первого парня на дере… царстве, конечно. И сама Лиза, что уж греха таить, в своего Петрушу по-прежнему влюблена.

* * *

Понятно, что для мамочек успехи детей всегда важны. Если дочурка пока только хорошо ест и вовремя пукает, то Чарли