Валькирия - В. Бирюк

мне, как вгрёбывал в Бряхимовском походе. Сели мы с Суханом на одну скамейку, чтобы весла с разных бортов, как прежде бывало. И - гребанули.

Да уж, есть ещё ягодки - в ягодицах, порох - в пороховницах, жеребцы - в табунах, а моща - в гребунах. Вторая лодочка догоняла нас только на порогах, когда приходилось вылезать на берег, разгружать и тянуть лодки верёвкой.

Мышечная радость - радовала. Остальное - огорчало.

Идти по стрежню - глупость. Там самое сильное течение, там - медленно и тяжело. Идти под берегом - риск. Из леса в любой момент может прилететь что-нибудь нехорошее: стрела или дротик. Ощущение… непрерывно под вражеском прицелом. Я подобное проходил, когда из Вержавска убегал, вляпнувшись в разборки смоленской боярской верхушки. Очень неуютное состояние.

При причаливании к берегу прежде выпускаем Курта. Пару раз он находил следы… недавно убежавших аборигенов.

Ночёвка в лесу… не самое безопасное дело в наших условиях. Но стоянку можно обустроить: накидать сухого хвороста в округе, чтобы никто неслышно не подошёл, часовых поставить. А вот посреди белого дня причалить к берегу, чтобы обойти очередную «доломитовую ступеньку в русле»… Легко нарваться. Не на бой с цель захвата добычи, а на «диверсию» - причинение ущерба. Очередной «чингачгук» подстрелил чужака - уже доволен, уже герой.

Дальше стало легче: другие приречные племена, латгалы и селы, более миролюбивы, на прохожих не бросаются.

Каждый русский городок над Двиной - остановка. Мимо пройти нельзя. Копец, Кокнес, Герцишке, Краслава…

После наших дел с ливами по реке гуляют слухи. Такие… «люто-зверские». Народ напряжён и старательно «моет шеи». Нельзя разочаровывать. Заглядываю в каждое поселение. Им это нужно, чтобы не чувствовать себя забытыми, брошенными. Никакого пренебрежения, высокомерия. Держать морду лица. Живой доброжелательный интерес. К каждому гвоздю, ямке на дороге, палке в заборе. К каждому человеку.

Иногда могу что-то посоветовать - заботы у всех градоначальников примерно одинаковы - кто-то их уже решил, кто-то нет. Тут мой добрый совет - от увиденного в соседнем городке. Метод называется: «перекрёстное опыление».

Половина проблем… нет, коллеги, вовсе не мат.тех.снаб или злые туземцы - личные конфликты в коллективах.

Тут просто:

- Молодец. Энергичен. Такому настырному - отдельное место. А иди-ка ты к Горюну в Ригу - там тебе точно дело найдётся.

Задалбывает. Раз за разом инспекция по примерно одинаковым поселениям. Необходимо. Мне.

Необходимо представлять местность, возможности. Главное: необходимо знать людей. Некоторые из нынешних тиунов и десятников станут через несколько лет полковниками и губернаторами. Кто? Кого имеет смысл продвигать? Нужно личное впечатление от человека.

Пройдёт время и буду я порхать над Русью на какой-нибудь ЭКИПе. «Мне сверху видно всё! Ты так и знай!». Классно? - Не-а. Очень многого не видно. Мест, вещей, людей. Грядущее «верхоглядство» будет, со временем, раздражать не меньше, чем нынешняя медлительность, мелочность, детальность.

«На свете счастья нет, но есть покой и воля...» - покой, кроме вечного, мне не грозит. Остаётся тренировать волю. После «пресыщения общением с пациентами» хватаешь весло как родное. И - раз, и - два… Смена деятельности. Отдых.

В Полоцке - Ольбег. Это - счастье. Просто видеть родного человека. Замученного, похудевшего, обожжённого летним солнцем… родного.

- Как дела, племяш?

- Ты ж видишь. Полгорода - сгорела. Полгорода - пустая стоит.

- Мания величия прорезалась? Пол да пол - целый город. А у тебя половина ещё осталась.

Город пустынен. Часть бояр погибла в ходе принятия мною власти, часть стали... м-м-м… релокантами. Пока суд да дело убрались, от греха подальше. В Псков, Минск, Гродно, Друцк…

Их усадьбы, частью конфискованные «за дело», частью просто опустевшие - база команды Ольбега. Там и припасы, и майно. Часть конфиската казна продаёт. Любой торговец понимает: «золотое времечко», «дешёвая распродажа». Можно купить втрое-впятеро дешевле. А потом… видывали мы разные власти. «И это пройдёт».

Поэтому Полоцкий «Великий посад» хоть и поуменьшился жителями, но вполне живенько побулькивает. А чего ж нет? Новая власть и подати отменила.

Здесь тоже часть людей «отъехала». Пока сельские работы не закончатся, часть горожан там будет - в весях и пажитях.

К посадским Ольбег резких мер не принимает: нужно корректно пройти сезон заготовок. Хлеб, скот, сено, дрова… кто-то должен всё это в город привести, а собственная сеть пока отсутствует.

Не трогает он и ремесленников. Обычно мы заваливаем рынок своими товарами. Железо, ткани, гончарные и кожаные изделия… для местных остаются только узкие «ниши». Мастера разоряются, и мы «приходим на помощь»: предлагаем переехать на новые земли. Одни соглашаются «своей волей», другие бунтуют или пытаются нищенствовать. Всем впереди маячит лесоповал где-нибудь на Керженце или дальше.

На Торговой площади торг идёт, но чуть другой, чем прежде: исчезли боярские приказчики, нищие, духовных меньше стало.

Попрошайничество в моих землях запрещено.

«Бездомного, безродного

Немало попадается

Народу на Руси,

Не жнут, не сеют - кормятся

Из той же общей житницы,

Что кормит мышку малую

И воинство несметное:

Оседлого крестьянина

Горбом ее зовут.

Пускай народу ведомо,

Что целые селения

На попрошайство осенью,

Как на доходный промысел,

Идут: в народной совести

Уставилось решение,

Что больше тут злосчастия,

Чем лжи,- им подают».

Ни «мышек», ни «воинство несметное», по мнению моему, кормить не надо. Лучше, если крестьянин «своим горбом» детей своих прокормит. А «народная совесть»… это, конечно, интересно. Но у меня «решение» другое: «ненародное» и «бессовестное».

Изъятие «христорадников» и дало вспышку беспорядков. Реально «вспышку»: два пятна пожарищ в городе и в посаде.

«Закоренелых» - в железа и на Двину.

На Руси кроме Западной Двины есть ещё и Северная. Будет вчерашний похаб полоцкий - добрым насельником где-нибудь на Вычегде. У нас там нынче погосты ставят. Или вообще не будет: дармоедов кормить не станут.

Епископ Дионисий. Напряжён и исполнителен. Сильно мы с Еленой Ростиславовной по душе его потоптались.

- А как та княгиня, с которой ты меня в св.Софии знакомил, живёт-поживает?

Врёт. Уверен, что он в курсе польских событий. Может, с запаздыванием, но не сильным.

- Та добрая женщина, которую ты во храме видел и на дела славные благословил, ныне Великая Княгиня Краковская, Государыня Польская. Твоё благословение сработало. Управляет тамошним королевством, покуда сын её, новый король Болеслав Казимирыч, со мною пребывает. Везу дитя венценосное к Государю Русскому. Дабы младенец сей восприял мудрость православия и дух Руси Святой.

Дионисий и вправду видел Елену. «Хорошо видел»: без одежды и волос. После нашего с ней бурного секса в алтаре, среди луж