Русская Америка. Сухой закон 4 - Михаил Дорохов

'…уже неделю ведётся работа с выжившими сектантами из Аунего. Некоторые из них знакомятся с новостями. Оказывается, эти люди практически ничего не знают о том, что происходило за пределами их поселения. В библиотеке Аунего были только старые подшивки небольших местных изданий, которые год назад и вовсе прекратили поступать в общину.

Среди старых газет, на примере которых происходит обучение и адаптация, оказалась газета «Нью-Йорк. Геральд», где содержалась заметка об открытии детского сада в Бронксе бизнесменом Алексом Соколовым.

Один из сектантов опознал на снимке ребёнка, который пропал месяц назад. Девочку, которая находится на фотографии, зовут Анастейша. Репортёры видели её на открытии с матерью бизнесмена А. Соколова и с ним самим.

Интересен тот факт, что мистер Соколов уже появлялся месяц назад в Аунего ещё до трагических событий, которые произошли там недавно. И является владельцем газеты «Нью-Йорк. Факты».

Всё это кажется нашей редакции не просто чередой совпадений. Мы обязательно расследуем это дело и обязательно оповестим наших читателей о его результатах…'

Я повертел газету. Демократическое издание… Вот оно как. Используют любой повод, чтобы отвести от себя удар. Сволочи.

Только вот мне теперь надо что-то с этим делать.

Я поднял глаза на Блум. Она опять с тревогой поглядела на меня:

— Алекс, что это всё значит? Я читала про эту секту из резервации. И этого Пророка. Просто ужасно! Эта девочка, которую ты привозил тогда сюда — из Аунего?

Мисс Брауни видела Настю, когда мы забирали лошадей для скачек в Атлантик-Сити. И прекрасно видела, что та путешествовала со мной по доброй воле. Да мы и на самом деле негласно приняли её в свою семью. И мама, и сестра и брат отлично поладили с беглянкой.

— Да, это она.

— Сдаётся мне, что вы были в том штурме Аунего. Резервация. Индейцы. Ваша газета. И сейчас мы тоже едем в Оклахому, потому что вам надо встретиться с индейцами. Это же не совпадение?

— Всё так, — кивнул я, пристально наблюдая за девушкой.

Она нахмурилась и решительно произнесла:

— С этим нужно что-то делать. Нельзя отдавать девочку в сиротский дом. Какие у вас есть мысли?

Глаза Блум грозно сверкали, словно она готова была прямо сейчас пойти и разнести «вражескую» редакцию в клочья.

Вот такой она мне нравилась ещё больше!

* * *

Тем же вечером. Нью-Йорк.

Дождь со снегом шёл весь вечер. Ещё вчера сугробы в Нью-Йорке таяли с такой скоростью, что по улицам невозможно было пройти. Канализация в некоторых районах просто не справлялась с такими потоками воды. А сегодня всё испортилось окончательно. Одинокие прохожие пытались спрятаться под зонтами, которые из их рук рвал ветер, приходящий с Гудзона.

Фил Граймс спрятал лицо в пальто так, что он доставал до носа. Озябшие пальцы держали воротник, уже пропитавшийся влагой. Бывший шериф Аунего, наконец, достиг спасительного тепла и зашёл в вестибюль отеля «Сэведж». Взял у портье ключи и поднялся на двенадцатый этаж.

В коридоре он прошёл мимо настоящего гиганта, что шёл в обнимку с чересчур ярко накрашенной дамочкой. Громила слегка приподнял рукой шляпу, демонстрируя хорошие манеры, и прошёл мимо. Фил лишь кивнул в ответ. Ему сейчас не до соблюдения этикета. Он отворил дверь и ввалился внутрь номера. Провернул замок и наконец-то сбросил с себя мокрое пальто.

Беглец прошёл по ковру прямо в грязной обуви и налил себе виски. Подошёл к окну и посмотрел на открывающийся из него вид. Свинцовое небо в тучах завораживало.

Шериф отнюдь не был тем образцом благочестия, которое Пророк воспитывал у своей паствы. Приехав в Аунего, он быстро понял, что его невзгоды в родной Миннесоте остались позади. Общительный, но болезненный мальчик, постоянно подвергаемый нападкам со стороны сверстников и ребят постарше, Фил ещё с детства быстро научился приспосабливаться и врать. Да так, что ему можно было идти в театр. Настолько убедительно он «играл» даже перед родным отцом. Тот колотил его по любому поводу. Особенно когда выпивал.

Граймс свалил из дома при первой же возможности. Заматерел на разных работах, он перестал быть похожим на того забитого паренька. Но характер уже было не исправить. Он нигде не уживался с коллегами. И в конце-концов переехал в штат Нью-Йорк и осел в Аунего.

Вот здесь он быстро смекнул, что если включиться в эти сектантские игрища, то его ждёт успех. И действительно. Много лет он был фигурой номер один в поселении после Пророка и сенатора Хотфилда. Он следил за порядком. Так как хотел. Судил. Так как хотел. Распоряжался людьми общины. Так как хотел. Единственным условием стало то, что всё, что он делал, должно было идти в русле учения Пророка.

Иногда Граймсу казалось, что лидер сектантов его раскусил. Возможно, так оно и было. Но при этом проповедник благоволил шерифу. А Фил платил ему преданностью и не чурался любых самых щепетильных дел.

Граймс приносил вести о том, что пара индейцев показалась на плато выше по течению реки. А Пророк говорил, что грязным иноверцам мохокам в их землях не место. Граймс понимал намёк без каких-либо лишних объяснений. И оба индейца оказывались мёртвыми. Упали со скалы, что тут поделать…

Идея «Ковчега» его не ужаснула. Он ненавидел в принципе всех… Сенатора Хотфилда, за то, что тот был богат. Жителей, за их глупость, или за то, что у кого-то из них на первый взгляд нормальная крепкая семья. Ненавидел Манфилков. Просто потому, что чувствовал в них конкурентов. Пророка он постепенно зауважал. Как раз за «Ковчег». Граймсу было такое не провернуть. Он завидовал той власти, которая была у проповедника-сектанта.

Для себя он решил, что сбежит ровно тогда, когда жители пойдут на импровизированное аутодафе.

Так и случилось. Он скрылся при первой же возможности, когда начался бой. И двинулся туда, где его вряд ли станут искать. Сначала переночевал в ночлежке в Гленс-Фоллсе. До этого он, как шериф, периодически бывал в этом городке. И в общине знали об этом. Но были не в курсе остального…

Никто не знал, что Граймс в эти дни на самом деле мотался в Нью-Йорк, чтобы приехать в «Сэведж», взять девочку лёгкого поведения, бутылку виски и оторваться. А затем как ни в чём не бывало вернуться в Аунего и снова играть свою роль «благочестивого» шерифа.

Все накопленные сбережения он прихватил с