Прорыв выживших - Алексей Михайлович Махров

немецкого моторизованного батальона. Если мы продолжим двигаться в том же направлении, то проедем по всем местам наших предыдущих стычек с фашистами. Плохо в этом то, что на тех же позициях сейчас могут стоять новые блокпосты — уж очень эти точки были удобными для контроля за местностью. При этом именно с этой стороны немцы ожидали удара русских танков, поэтому должны были расположить там средства ПТО.

— Петя, — сказал я, глядя на темный лес, проплывающий за окном. — Нам нельзя ехать в ту сторону. Там сейчас вся немчура на ушах стоит. Наверняка все нервные, сначала стрелять будут, а потом документы спрашивать! Влипнем…

— Думаешь, я этого не боюсь? — Валуев резко крутанул баранку, объезжая свежую воронку. — Но нам нужно подольше отскочить, чтобы нас с разгромом аэродрома не связали.

Предчувствие меня не обмануло — едва мы миновали полянку, на которой уничтожили вражескую разведгруппу, возглавляемую покойным Дитрихом Шульцем, «подарившем» мне форму и документы, как выскочили на полной скорости прямо на тыловую позицию мощного оборонительного узла: довольно большая поляна, на которой сходились три дороги, буквально кишела растревоженными немецкими солдатами. Причина их тревоги была понятна — ярчайшее свечение над лесом мог увидеть даже слепой, да и грохот сюда наверняка доносился. Вдоль кромки леса стояли укрытые ветками легкие танки Pz–1 и Pz–2 в довольно большом количестве, как бы не целый десяток. А из кустов торчали стволы противотанковых пушек.

— Хальт, хальт! — закричал, увидев наш пикап, какой–то унтер. — Куда вы прётесь, придурки? Кто такие?

— Я лейтенант Шульц, полковая разведка! — сказал я, быстро выскочив из кабины. — Видите зарево за лесом? Там был аэродром нашей авиации. Русские прорвались туда на тяжелых танках! И скоро они будут здесь!

Унтер, выпучив глаза, бросился куда–то в сторону позиций орудий ПТО, а мы неторопливо пересекли поляну и снова углубились в лес. Здесь сержант «дал тапок в пол» и пикап помчался подальше от опасности, громыхая и позвякивая на колдобинах.

— Сейчас нас пронесло, второй раз так не повезет! — Сквозь сжатые от напряжения зубы, сказал Валуев. — Нужно найти укромное место, переждать шухер, а потом потихоньку выходить к своим. Вон там, справа, кажется, какой–то просвет.

Валуев затормозил. Мы вышли из «Ситроена» и огляделись. Просвет оказался старой заброшенной, заросшей мелкими кустами, просекой. Съезд на нее был завален буреломом, но сержант сумел мастерски «просунуть» наш «пикапчик» в узкую, почти невидимую щель между вековыми елями. Мохнатые еловые лапы обмахнули капот и стекло, прошуршали по брезенту тента, и… расступились, словно признав достойными для этого странного места. Мы проехали примерно два километра, углубляясь в непроглядную, давящую темень. Наконец, дорога вывела на небольшую полянку, посреди которой стоял полуразрушенный сарай, сколоченный из горбылей, с провалившейся крышей и выбитыми дверями, похожий на череп огромного мертвого зверя.

— Ну, вот нам и пристанище! — Валуев заглушил двигатель. — Всем тихо, как мыши! Хуршед, на разведку. Остальные — оправиться и проверить оружие.

Альбиков бесшумно растворился во мраке. Я вылез из кабины, с наслаждением потянулся, чувствуя, как ноют все мышцы. Было слышно, как Алькорта позвякивает чем–то в кузове, похоже, что заряжает трофейные пулеметы.

В этот момент из леса, как тень, выскользнул Хуршед.

— Вокруг тихо, Петя. Ни души. Сарай пустой, только мыши да совы. Можно располагаться.

— Отлично! Игорь, — первый час на посту! — Распорядился Валуев. — Я второй, Альбиков — третий. Игорь, возьми один из пулеметов и установи напротив просеки. Хосеб, слушай эфир! Посидим здесь до рассвета, потом двинемся дальше.

Я достал из кузова «МГ–34» и пару «улиток» с патронами. Огневую точку обустроил в пустом дверном проеме. Затем Валуев отогнал «Ситроен» за сарай. Мы затаились. Но ночная тишина так и не наступила — небо в стороне аэродрома перестало светиться, но приглушенный гул моторов не утихал — немцы перегруппировывались. Я прислонился спиной к шершавой стене, и вдруг ощутил всю немыслимую тяжесть прошедшего дня. Веки сами собой слипались, а в ушах стоял оглушительный звон от взрывов.

— Спи, пионер, — тихо сказал бесшумно подкравшийся Валуев. — Я подежурю!

Я хотел было возразить, но тело не слушалось. Сон навалился на меня темной, тяжелой, но такой желанной волной.

Меня разбудил не звук, а чувство. Острое, животное чувство опасности, заставившее сердце выскочить из груди. Я мгновенно открыл глаза. Лес вокруг молчал, но эта тишина была какой–то зловещей. Я посмотрел на Хуршеда, сменившего на посту Петю. Альбиков сидел неподвижно, но его поза была неестественно напряженной, а правая рука лежала на прикладе пулемета.

— Слышишь? — он беззвучно шевельнул губами.

Я затаил дыхание, напряг весь свой слух. Сначала — ничего. Затем до меня донесся слабый звук, едва уловимый на фоне гудящих вдалеке двигателей, — треснула ветка. Потом снова и снова.

— Кто–то идет по лесу в нашу сторону, — так же беззвучно ответил я, и моя рука сама потянулась к «Парабеллуму». — И, похоже, не один!

В ту же секунду из–за угла сарая вышел Валуев, держа наизготовку «ППД». Сержант молча кивнул нам, показывая пальцем в сторону леса. Следом за Петей появился Алькорта, таща с собой второй пулемет и ящик с лентами. Мы залегли под прикрытием стены, превратившись в слух и зрение. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его было слышен на всю округу. Прошла еще одна мучительная минута. Шорохи стали ближе. Теперь уже можно было различить негромкие, отрывистые фразы на немецком.

— … hier entlang… Spuren des Lastwagens…

— … jawohl, Herr Feldwebel…

Немцев было не больше десяти человек. И шли они довольно тихо. Значит, это не прочесывание местности обычными пехотинцами — те бы шумели на всю округу, топали сапожищами, громко перекликались. Да и какой нормальный немецкий офицер отправит своих подчиненных ночью в лес — они в темное время суток не воюют. Следовательно, на нас напоролись какие–то необычные солдаты. Шли по нашему следу или наткнулись случайно? Скорее второе… Но нам от этого не легче.

— Без команды не стрелять! — едва слышно выдохнул Валуев, припадая к своему «ППД».

Из–за ствола старой, полузасохшей ели показалась сначала тень, а потом возник четкий силуэт в непривычном головном уборе — кепке с длинным козырьком. Немец остановился, вглядываясь в очертания сарая. И в этот момент луч луны, пробившийся сквозь разрыв в облаках, упал на лобовое стекло нашего «Ситроена». Немец, заметив блик, замер на секунду, его глаза расширились от неожиданности.

— Achtung,