Сага о Рорке - Андрей Львович Астахов

- Не думаю, что анты будут нам полезны, - сказал Вортганг. – Они хорошие воины, когда надо защищать свою медвежью берлогу от разных степных крыс. Чтобы словенский медведь выполз из своей берлоги и пошел за нас драться, нужно посулить ему хорошую долю в добыче. Дать добычу союзнику, значит отставить от себя.

- Понимаю, что тебя беспокоит, - сказал Браги, - но без антов нам придется трудно. У нас всего шестьсот бойцов, пусть лучших в Норланде, но против всей рати Аргальфа этого маловато. Конунг Харальд хоть и обещал нам помощь, - тут Браги не без насмешки глянул на молодого Инглинга, старательно объедавшего ребрышко поросенка, - но дал лишь столько, сколько было не жалко. Мне нужно еще хотя бы пятьсот человек, пешцев и особенно лучников. А лучники у антов славные. Хорошие лучники, клянусь змеей Мидгард!

- Рогволод может отказать, - заметил Вортганг.

- Мне? Побратиму? Он клялся на мече принять мою сторону. Вздумает хитрить, пожалеет, - Браги сжал кулаки. – Пусть только посмеет! Я сдеру с его сыновей шкуры и сошью из них парус для своего дракара.

- Так стоит ли на него полагаться: ты, я вижу, не совсем в нем уверен?

- Стоит. Анты народ крепкий, в бою упорный, как матерый вепрь. Выучки у них маловато, но храбрости не занимать. Эти трусливые псы готы не так хороши в бою. Может, увидев, как деремся мы, они наконец-то вспомнят, что они мужчины и начнут драться? Вот тогда-то вонючий пес Аргальф и лишится своих зубов!

- Аргальф колдун, - произнес Инглинг.

Браги с презрением посмотрел на юношу.

- Да пусть он будет хоть сам адский волк Фенрис, я не отступлю! - рыкнул он сердито. – Воина началась, и мне неважно, кто мой враг. Ингеборг мне сестра, я помню ее совсем девочкой. Она моя кровь, и за нее я выверну Аргальфа наизнанку, залезу ему в пасть и вылезу обратно с куском его вонючей печени в зубах! А еще слышал я, что этот бродячий пес Аргальф сказочно богат. Победим его, и сокровища будут наши. Вернемся домой со шлемами, полными солидов!

- Колдовство, - покачал головой Вортганг. – Не люблю колдовства. Колдовство всегда опасно.

- Подумаешь! Я вам все плавание говорил и еще раз скажу. Вот этой рукой, - и Браги потряс десницей, заросшей рыжим пухом, - я прикончил Хьярви Гудмундссона, которого еще называли Хьярви-Тролль. О том моем подвиге есть песня, и все ее знают. Разве не был Хьярви колдуном? Был. Все его боялись, а я снес его башку, как гнилой кочан капусты.… Эй, Торки, приведи монаха!

- Отец, стоит ли говорить с ним? – спросил Ринг, провожая взглядом покинувшего шатер дружинника.

- Он малость позабавит нас, эта бритая готская макушка.… Так вот, вспомните последний поход в Корнуэльс. Ринг, сколько у нас было людей?

- Семьдесят.

- А у конунга Альфреда было семьсот. Но мы пустили им кровь, а потом еще и парочку друидов поймали. Эти глупцы пытались напустить на нас какие-то чары, клянусь Одином! Мои воины повесили им по камню на шею и пустили на дно морское учить рыб колдовской премудрости. И что же, ни один не всплыл!

- Так все и было, - подтвердил Ринг.

- Ловко! – воскликнул Инглинг.

- Придем в земли антов, спроси Рогволода, брат, - сказал Браги, обращаясь к Вортгангу, - боятся ли анты колдунов. А я скажу тебе, что у них этого добра пруд - пруди, что ни баба, то ведьма…

Браги не договорил: полог шатра откинулся, и дружинник ввел в шатер пожилого человека в темной сутане.

До своего злополучного путешествия с дружиной Браги Ульвассона в земли антов отец Бродерик, личный капеллан королевы готов Ингеборг, отличался степенностью и дородностью, но теперь сильно похудел и осунулся. Варварская пища, морская качка, а ещебольше жизнь среди свирепых язычников, измотали святого отца телесно и духовно. Браги любил приглашать отца Бродерика на попойки ярлов, где заводил с ним беседы о христианстве. При этом рыжий язычник позволял себе такие чудовищные кощунства, что святой отец не знал, как себя вести и потому лишь читал молитвы, что почему-то забавляло Браги. Вот и сейчас отец Бродерик пришел в шатер Браги с тяжелым сердцем, предчувствуя новые насмешки и унижения.

- Выпей меда, посол, - велел Железная Башка, жестом приглашая монаха сесть. – Или твой бог запрещает тебе пить вино с язычниками?

- Нет, не запрещает, - Бродерик принял у Торки кубок. – Господь наш Иисус Христос пил вино с иудеями в Кане и Капернауме, преломлял хлеб с грешниками.

- Клянусь змеей Мидгард, это мы – то грешники? – с притворным гневом воскликнул Браги. – А кто же праведник? Ты, монах?

- Увы, преславный Браги, я еще худший грешник, чем вы. Вы грешите, не находясь в лоне истинной веры, я же, недостойный, грешу, приняв святое крещение.

- Странная все-таки вера, это христианство, – сказал Ринг, задумав в свою очередь поддеть ученого монаха. – Твой бог, монах, делает из мужчины бабу заставляя его каяться и есть одни овощи. В Корнуэльсе я разорил монастырь и, клянусь священными козлами Тора, никто из монахов не отважится драться с нами, хотя были среди них настоящие силачи. Так все и погибли бесславно, без мечей в руках, как рабы.

Отец Бродерик, услышав такие богохульные слова, побледнел и начал креститься. Браги захохотал.

- Теперь я понимаю, почему готы возятся с этим ублюдком Аргальфом и его рыцарями, - произнес он презрительно. – Все дело в том, что они христиане. Скажи, ведь Ингеборг тоже нахваталась от тебя этой дури, которую ты зовешь христианством?

- Да, благородный Браги. Святой отец Адмонт сам крестил ее величество и маленькую Аманду – да защитит ее Бог от всех врагов!

- Достойные братья, помните ли вы ярла Улафа Хаммергриммсона? - обратился Браги к своим товарищам. – Это был славный боец, пока в его свите не завелся какой-то дрянной ирландский монашек. Он так задурил Ульфу голову, что тот принял крещение и стал христианином.

- Перестал ходить в походы, - добавил Ринг.

- Раздал всех жен дружинникам, оставив себе только Брюн, - напомнил Вортганг.

- Отдал