Русская война 1854. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов

только лицом. И вот, как выяснилось, уже почти месяц Алексей Алексеевич скупает акции у всех проигравшихся офицеров.

Вот и опасность вести дела с крупными рыбами. Они всегда не против съесть тебя целиком.

— Думаете, он хочет перехватить контроль над ЛИСом? — спросил я.

— Помните изначальное условие? — Волохов немного растерянно почесал бороду. — Вы обещали десять тысяч заказов за два года. Если этого не случится, то половина ваших акций будет выставлена на продажу… И да, тогда у Алексея Алексеевича появится возможность перехватить контроль.

— И сколько у нас сейчас выполнено из этого плана? — уточнил я.

— Семьдесят две единицы, — быстро ответил Волохов. — Сюда включены как «Ласточки», наконец-то официально закупленные князем Меншиковым для города, так и паровые машины, на которые капитан Руднев приносит все новые и новые заказы.

— Хорошо, — я невольно улыбнулся. — А что насчет тех двигателей, что мы отправили в Ростов?

— Пока нет информации, но… — Волохов усмехнулся. — Уверен, что их разберут, как горячие пирожки. А учитывая ваш размах — в Петербурге, в Таврической губернии, здесь… Да еще какой скоростью растет производство — так мы, пожалуй, и справимся.

— Обязательно справимся, Даниил Кириллович! — пообещал я. — А пока… Давайте не будем стоять в стороне, а то мои друзья показали мне не все свои новинки.

И мы пошли смотреть новые двигатели, пробегающие первые тысячи оборотов на тестовых стендах. На первые готовые планеры, которые так мечтательно гладили мои пилоты. И на автономные колесно-паровые платформы Руднева. Капитан вывел нас на полигон, а потом запустил сигнальную ракету. Иногда он такой позер…

Я не успел додумать эту мысль, как из-за холма в клубах дыма показались пять самых настоящих танков. Пригляделся — нет, все же еще далеко не они. Вместо гусениц колеса, скорость на вид не больше двадцати километров в час, но… Они ехали, они были закованы в сталь, а вперед грозно смотрела бомбическая пушка на прикрытой щитками поворотной платформе.

— И как держат удар? — я посмотрел на Руднева и тоже не сумел сдержать улыбку.

— Все, что меньше 36 фунтов, стерпят. Обычные полевые орудия даже не заметят, — капитан гордился своим детищем и очень хотел испробовать его в бою.

Ничего, что-то мне подсказывает, что за этим дело не станет. И словно накаркал…

— Капитан свободного воздушного отряда Щербачев и капитан сводного бронированного отряда Руднев! Генерал Меншиков приглашает вас на совещание в шесть вечера, — поручик Арсеньев каким-то невероятным образом вычислил и нашел нас.

— Будем, — я посмотрел на часы. Времени оставалось уже совсем немного.

Забежал домой, переоделся в чистое и приехал к дому Волохова даже немного раньше, чем нужно. Думал, придется поскучать, но тут входная дверь открылась… Сначала показался край тяжелой зимней шубы, а потом меня чуть не сбил с ног вихрь из крепких рук, красных щек и блестящих глаз.

— Анна Алексеевна! — только и смог вымолвить я, когда девушка сжала меня в объятиях.

— Выжил! Я рада! — ответила она, а потом поцеловала.

Прямо в губы. Быстро, но с душой. И не только с ней.

— А теперь идите, вас ждут, — словно очнувшись, Анна Алексеевна выскользнула из моих объятий и подтолкнула вперед.

Действительно, внутри уже все собрались, и через до конца не закрывшуюся дверь я увидел улыбающееся лицо Михаила. Кажется, великий князь невольно стал свидетелем моей встречи с Анной и остался этим очень доволен. А вот я нет: в памяти разом всплыло все, связанное с письмом Цецилии Баденской. Решившись, я подошел к четвертому сыну Николая и отвел его в сторону.

Как я решил еще в Санкт-Петербурге, такие тайны все равно всплывут, и тогда лучше я расскажу все сам. Пусть не друзья, но хотя бы не враги…

* * *

Анна проводила капитана взглядом. Еще пару недель назад, пока он был рядом, все никак не получалось разобраться в себе. Но стоило Григорию Дмитриевичу исчезнуть, а особенно когда пошли слухи, что «Севастополь» чуть не взорвали, а он один увел его в небо, чтобы никто не пострадал… И вот тогда Анна все осознала. А сейчас увидела, и чувства вырвались на волю. Хорошо, что никто не видел, стыд-то какой.

Или видел? Анна заметила замершего в прихожей Михаила Николаевича. Капитан подошел к нему, начал что-то рассказывать. Кажется, что-то неприятное. Это было видно по лицам обоих мужчин, но в конце они пожали друг другу руки и, кажется, даже пошутили. Анна заметила, как ее Григорий Дмитриевич расслабился, повернулся к Михаилу спиной… И в этот момент сквозь понимающую улыбку великого князя промелькнуло что-то нехорошее.

Словно самое настоящее зло вспыхнуло в его глазах, когда он посмотрел на капитана. А потом на нее… Анна поняла, что ее заметили, изобразила книксен и поспешила уйти. Очень хотелось верить, что ей показалось, но в то же время… Ей обязательно нужно будет все рассказать Григорию Дмитриевичу.

* * *

— Война, — Николай начал встречу с одного, но самого главного слова. — Отец просил передать, что Россия не прощала и никогда не будет прощать нападения на свои города. Удар на поле боя по союзникам мы нанесли, и нанесем снова уже на дипломатическом фронте. А вот Турция еще должна будет ответить за свои действия кровью. Пока зимняя навигация не даст союзникам оказать османам помощь, мы должны придумать и решить, как и какими силами мы сможем ударить по ним.

Вокруг стояли одни адмиралы и генералы. У многих на лицах мелькали вопросы, что тут делают простые капитаны вроде меня и Руднева, но мне-то сразу стала понятна задумка Меншикова. Он знал царя, знал, что тот прикажет, но не хотел большой операции, которая поставит под риск всю армию. А кто мог обеспечить результат малыми силами — только мы.

— Учитывая опыт группы Новосильского, — Корнилов заговорил тихо и гулко, каждое слово будто удар маятника, набирающего ход, — охота на транспорты, потом поход на Ростов. Наши корабли с помощью прикрытия