Поцелуй мамонта - Ярослав Полуэктов

разведке Вихориха, не охотница, не земледелец. Живёт она де полувдовой при живом, но сбежавшем муже, на свои кровные гостевые, и просит иногда денег у культурных ведомств на расширение истории этих расчудесных местностей. И красными линиями она не распоряжается. Даже не знает, что это такое.

Врёт, паскуда. Все знают, что до владенья лесным приютом служила она в земском землеустройстве и ходила с рогульками, отмеряя барам угодья и места под строения. Пирамиду вот водрузила во дворе… — Дай, Каин, денег на завершение пирамиды.

Не дал Каин. У самого дом строится в колчаковской столице. И пошёл он тогда на.

И снова не выгорело Ваське Каину: слишком тут заметное место для печатной мануфактуры. Врагов, снайперов, доносчиков много по лесам ходит. Висят в деревнях рекламы: «Меняем адреса врагов на булку хлеба», «Стрелять фальшивомонетчиков без проволочек. Заподозрил — стреляй гада!». Для доказательства целкости ухи вражьи приноси, скальп ли, паспорта, деньги, бумаги карманные, бумаги приказные, наказы устные, но выпытанные страхом свинца.

А ЧК оно разберётся: давать булку или ограничиться порицанием в случае ошибки.

Цена жизни случайного русского человека — бесценок, ноль, половина плевка, полмерки мучной. А враг, он хоть и мёртвый, да хоть чёрствой осьмушки буханки да стоит.

И жалко Вихорихе своего дома стало: клюнешь на предложение, а тут ситуация (а вдруг!) поменяется: припрутся новые русские и пожгут дом, а жиличек к стенке приткнут. А прежде хором надругаются.

***

Ближе к джипперам.

…Выперла Вихориха в чём была (а была она в спальном балахоне холщовом, с вышивками) на крыльцо со свечой.

Сжала валенки в единую конструкцию. Подобрала живот. Ёжится и командует:

— Сюда заезжайте, тут не платно, а если вон там, то бабок стоить будет. Не валите забор. Андрюха, тащи лопату, подгреби тут сугроба! Коси им края ёбом. Дезигном не увлекайся, как прошлые гости баловали. Шашлышню железную отбрось, а не то бампером наедут, дак не починишь… ни того, ни другого. Расширь дорожку к собаке, чтоб успевала к рванью рукавов. Икебану мою не трожь, пирамиду — молельню — оранжерею не свали, ковёр убери от ёлки: не то смахнут на него ёлочный снежный пух и опять мести! И не крути ковёр — смёрзлый он, сломается! Да ёлочных игрушек не побей, не попорть: махай аккуратно, малахай береги, в капкан не попади. Теперь ворота закрывай! Замок не ломай: повешай в петлю замок и ключом не крути: волков в эту зиму нет, и нет рук у волков. Только зубы, хвост и четыре, а то и три лапы у волка (четвёртая в капкане).

Вот вредная какая Вихориха — баба! Не даёт житья своему любимому и единственному сыну Андрюхе никакого.

***

Мотор джипперы не глушили: холодно, может заибунеть мотор. Вывалились из Джипа двое товарищей по счастью: Вилли Банглтэтот — подлинно американский подданный, и Йохан ван Мохел — подданный Вилли Банглтэтота. Мохел с берданом. Вилли едва руки от руля отодрал. Не лето! И баранка не баранка, а ручка холодильного морга, то есть без всякого подогрева и американского утепления. Не годятся автомобили джипы для Сибири.

Из полушубка виллиного маузер торчит:

— Здравствуйте, мэм, — с акцентом бывалого.

— Здравствуйте, люди дорогие.

— Сюда — не сюда? Похоже, будто по адресу прибыли, нет тут у вас указателей, ах как неудобно, темно, с пути сбились, и прочие обычные слова.

— Нормалёк, — говорит Вихориха, — добрались же. Через Трубу ехали или через Объезд? — и хихикнула чего — то.

— Кролик Хёрст его знает, какая у вас тут Труба. Канализация что ли есть в лесу?

Хихикнула Вихориха исчо раз: «Труба это мост из труб — через Трубяниху — Чик. А раз доехали, значит через неё. Хоть она и дальше Объезда. А на Объезде мины от партизан. Мы там для своих веточки понатыкали с флажками. А кто не знает, тому дорога на небеса. Ха — ха — ха.

— Вот так повезло. И что, через одного к вам через Чику доезжают?

— Именно через одного. Вы в нужную половину попали, а говорите «ехали да ехали». Над вами счастливая звезда висела, выходит.

— Выходит, что счастливая. Ну вы тут, похоже, одни партизан — оригиналы собрались: с минами все в дружбе! Да ладно, ближе к делу. У вас НЕКТО проживают? — и погладил совсем не удивлённый жизнью Вилля свой маузер, вроде как по привычке. Плевать ему на подаренную халявным методом жизнь.

Вихориху маузером не напугать, у неё есть пулемёт и девки — что твои снайперши — вверху. Джипперы давно на мушке. Пикнуть не успеют, не то, чтобы маузер свой деревянный, блядь, достать. Второй раз несказанно повезло Виллю так как перестал он гладить маузер и вовремя отодрал руку.

Вихориха спокойна: «Некты? Сектанты есть такие Некты, так только они в десяти вёрстах, езжайте от нас вправо, потом налево и в гору. Смотря про что вы, гражданы».

— Дак про это самое. Людей своих, нужных нам, ищем. Давно ищем. Аж устали. С дороги оно дак…

— Дак вы отдохнуть? Дак проходьте в дом, наконец, чего съёжились баринами! Раздевайтесь. Не до кальсон! Ёпть! Шубы прошу снять! Если чё подсушить, то пожалуйста, вон печь, а вон верёвка. Самих могу разогреть.

Командует Вихориха так, будто она дочь самого генерала Епаньшина: «Разговоры всякие после».

Отряхнулись, вошли. Гаркнула Вихориха нарочито громко, будто глухие все в доме: «Алёнка, Настька, Анка, Тонька спускайтесь вниз! Люди — гости добрые пожаловали!»

Упали сверху, ломая винтовые ступени, девки мигом. Будто ждали. По секрету: на самом деле ждали. А, услышав тарахтенье эха, предупредили. А увидев в окно гостей, тут же сообщили мамке. Так что мамка не в неожиданности была. И пулемёт был настроен на ворота. А ничего себе девки. Приглядные девахи. Одна Алёнка из пулемета строчит, словно Снайперский Бог. Другая, что Анка, белке в глаз вмахнёт так, что та даже не дочухает — отчего померла. Тонька — самая молодая, самая глазастенькая, и тоже не промах. С такими девками не страшно в тайге куковать.

Удостоил Вилль девок одним взглядом, винтовки оценил негативно, самих девок, как «пруху»: «Это потом, если дело покотит. Мы к Некту, которого Мойшей зовут. Здесь он? Не бойсь, мы свои ему. Кабы не свои, стрелять бы стали сходу».

Задумалась Вихориха. Не знает, что и ответить. Подумала про пулемёт. Послала двух девок обратно вверх. Тихонько одной шепнула: «Обрез захвати новый, он заряжен, и стой вверху лестницы. Что чудесница. Пали если что, и начинай с Толстого».

— Вы по всему