Люди - Роберт Дж. Сойер

class="p1">– Почему ты так о нём беспокоишься? Он не заслуживает жизни.

Мэри сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– Понтер, я знаю, что ты считаешь меня дурочкой, когда я говорю о загробной жизни. Но если ты его убьёшь, твоя душа понесёт наказание. И если я позволю тебе его убить, моя душа будет наказана тоже. Раскин уже дал мне почувствовать, что такое ад. Я не хочу провести в нём вечность.

Понтер насупился:

– Я хочу сделать это для тебя.

– Только не это. Не убийство.

– Ладно, – сказал Понтер. – Хорошо. Я его не убью.

– Ты обещаешь? Клянёшься?

– Я обещаю, – сказал Понтер. И потом, через секунду: – Хрящ!

Мэри кивнула: это было единственное ругательство, которое она слышала от Понтера. Но затем покачала головой.

– Есть возможность, о которой ты не подумал, – сказала она наконец.

– И какая же? – спросил Понтер.

– Что между Кейсер и Раскиным был секс по согласию, прежде чем её изнасиловал кто-то другой. Это был бы далеко не первый случай, когда мужчина и женщина, будучи коллегами, затевают роман на рабочем месте.

– Я не знал, – сказал Понтер.

– Верь мне. Такое происходит сплошь и рядом. И разве после этого его запах не остался бы на её… трусиках и прочем?

Би-ип.

– Трусики, – повторила Мэри. – Ну… э-э… внутренняя деталь одежды. Которая была в полиции в пакете для улик.

– Да. То, что ты говоришь, возможно.

– Мы должны быть уверены, – сказала Мэри. – Мы должны быть абсолютно уверены.

– Ты можешь спросить Кейсер.

– Она мне не скажет.

– Почему? Ведь вы подруги.

– Да. Но Кейсер замужем – состоит в союзе – с другим мужчиной. И поверь мне: такое тоже бывает сплошь и рядом.

– Ах, – сказал Понтер. – Ну, тогда…

– Я вообще не уверена, что мы можем хоть что-нибудь сделать, – произнесла Мэри.

– Мы можем сделать многое, но ты заставила меня пообещать этого не делать.

– Да. Однако…

– Мы должны дать ему понять, что он раскрыт, – сказал Понтер. – Что за ним наблюдают.

– Я не смогу разговаривать с ним.

– Нет, разумеется, нет. Но мы можем оставить для него записку.

– Не уверена, что это что-либо изменит, – сказала Мэри.

Понтер поднял левую руку.

– В этом состоит вся идея компаньонов. Если ты знаешь, что за тобой следят или что все твои действия записываются, то ты меняешь своё поведение. В моём мире это отлично работает.

Мэри снова сделала глубокий вдох и медленно выпустила воздух.

– Полагаю… полагаю, что хуже от этого не будет. Что у тебя на уме? Просто анонимная записка?

– Да, – ответил Понтер.

– То есть сказать ему, что с сего момента за ним ведётся постоянное наблюдение? Что в следующий раз ему никак не отвертеться? – Мэри задумалась. – Я думаю, надо быть идиотом, чтобы снова совершить изнасилование, зная, что тебя раскусили.

– Точно, – кивнул Понтер.

– Думаю, послание можно просто бросить в его ящик в университете.

– Нет, – сказал Понтер. – Не в университете. Он уже предпринял шаги, чтобы уничтожить улики. Полагаю, он считал, что ты вернёшься не раньше чем через год, так что он может избавиться от улик, которые ты сохранила, и никто и не вспомнит, когда именно они пропали. Нет, эту записку надо доставить в его жилище.

– Жилище? В смысле, ему домой?

– Да, – ответил Понтер.

– Поняла, – сказала Мэри. – Это очень угрожающе – показать, что ты знаешь, где он живёт.

Понтер сделал озадаченное лицо, но спросил:

– А ты знаешь, где он живёт?

– Недалеко отсюда, – ответила Мэри. – У него нет машины – он живёт один и не может себе её позволить. Я подвозила его домой пару раз во время пурги. Он живёт почти на самой Джейн-стрит… хотя погоди. Я знаю, в каком здании он живёт, но понятия не имею, в какой квартире.

– Это дом на несколько семей, такой же, как твой?

– Да. Но далеко не такой респектабельный, как мой.

– Разве у входа не должно быть списка, показывающего, в какой квартире кто живёт?

– Так уже давно не делают. Теперь там только номера квартир и кнопки звонков – вся идея как раз в том, чтобы предотвратить то, о чём ты говоришь, – не дать никому точно узнать, кто где живёт.

Понтер удивлённо покачал головой:

– На что только глексены не пойдут, только чтобы не иметь ничего подобного компаньонам.

– Да ладно, – сказала Мэри. – Давай на обратном пути подъедем к его дому. Я его узнаю, когда увижу, и тогда мы будем знать хотя бы адрес.

– Давай, – согласился Понтер.

Мэри чувствовала себя не в своей тарелке, ведя машину по Финч-авеню и сворачивая на улицу, где стоял дом Раскина. Она осознала, что это не из-за страха случайно встретиться с ним – хотя это тоже её нервировало. Это было из-за мысли о возможном судебном разбирательстве. Вы знаете, где живёт человек, которого вы обвиняете, мисс Воган? Вы когда-нибудь были у него дома? Правда? И тем не менее вы утверждаете, что секс был не по согласию?

Дрифтвуд, район вокруг Джейн-стрит и западного Финч-авеню, был местом, где никто в здравом уме не захочет задерживаться надолго. Это был один из самых криминальных районов Торонто – да и, если на то пошло, всей Северной Америки. Его близость к Йоркскому университету была постоянной головной болью для руководства и, вероятно, основной причиной того, что, несмотря на годы лоббирования, Спадинская линия подземки так и не дотянулась до кампуса[91].

Но у Дрифтвуда было одно преимущество – низкая стоимость аренды. И для того, кто пытается свести концы с концами на зарплату сезонного преподавателя, для того, кто не может позволить себе машину, это был единственный район в радиусе пешей доступности, где он мог поселиться.

Дом Раскина был башней из белого кирпича с ржавеющими балконами, забитыми всяким хламом, примерно треть окон которого была заклеена старыми газетами или алюминиевой фольгой. На глазок в башне было этажей пятнадцать-шестнадцать, и…

– Подожди! – воскликнула Мэри.

– Что?

– Он живёт на последнем этаже! Я вспомнила: он называл свою квартиру «пентхаусом в трущобах». – Она задумалась. – Конечно, я всё ещё не знаю номера квартиры, но он здесь живёт больше двух лет. Я уверена, что почтальон его знает – преподаватели обычно получают кучу журналов и тому подобного.

– И что? – спросил Понтер, явно не понимая.

– Ну, мы просто отправим письмо «Корнелиусу Раскину, доктору наук» на этот адрес и просто укажем «верхний этаж» как часть адреса, и, я уверена, письмо дойдёт.

– Ага, – сказал Понтер. – Хорошо. Тогда наши дела здесь закончены.

Глава 38

Скульптор личности некоторое время