Хозяева океана - Сергей Фомичев

несколько часов в день она обучалась у Мамуна и Вэня малайскому языку. Тонкие перегородки между каютами позволяли отчетливо слышать каждое слово.

— Мана? Где? Сиапа? Кто? Апа? Что? Ке мана? Куда? Дари мана? Откуда?

Если Митя только что сменялся с вахты, монотонное повторение чужих слов даже помогало ему засыпать. Но когда он обдумывал курс, пытался предугадать погоду и решить какие паруса оставить на ночь, малайские слова не давали сосредоточиться. Они впивались в мозг точно занозы, заполняли сознания, вытесняя нужные мысли, идеи. В таком случае Митя прекращал бесполезную борьбу и отправлялся с обходом по «Незеваю».

Ещё несколько часов в день Галина Ивановна отдавала фехтованию. Она и до плавания умела сносно обращаться с клинком, но теперь брала уроки у Раша, который многое повидал в жизни, был знаком и с бенгальской манерой фехтования, и с китайской, и с европейской. И клинков он перепробовал великое множество, а уж всяких трюков в его арсенале имелась уйма. Фехтовала креолка в любую погоду, даже если палуба кренилась, шхуну заливало дождем или брызгами волн. Её рубашка намокала и тело просвечивало сквозь ткань. Это даже умудренного опытом Раша заставляло пропускать выпад-другой, а уж не слишком дисциплинированная команда «Незевая» могла застыть соляными столбами и разинуть рты. Пока окрик шкипера не заставлял их заняться делом.

В остальное время Галина Ивановна стояла на галерее или на палубе, всматриваясь в горизонт, покуривала трубку и размышляла. Несмотря на тесноту, общались они редко и если Митя поначалу побаивался властную женщину, то быстро успокоился.

Встречались они вместе обычно только за обедом, да и то лишь в том случае если его расписание совпадало с общим. И тогда Галина Ивановна или рассказывала подробности о цели их похода, или вспоминала какую-нибудь историю про Ивана Американца, или расспрашивала Митю о его прошлом. Разумеется, столь важная дама, как и прочие пассажиры из общества, не собирались питаться солониной. Значительную часть продовольственного запаса составляли консервы. И не самые дешевые из них. Зато они здорово экономили на угле и воде, потому что ни вымачивать ни долго варить такую пищу не требовалось. Разнообразие удивило даже Барахсанова, склонного к роскоши. Вчера они ели мясную солянку и бобы с луком, сегодня борщ и тушеную капусту с мясом, на завтра обещали подать грибной суп и курятину. Консервированная курятина произвела особо сильное впечатление на команду «Незевая», она разваривалась так, что её можно был есть вместе с костями. Из консервов готовили даже гороховый суп с грудинкой, хотя как раз его можно было приготовить и так. А в запасе оставались голубцы, долма, гуляш, шурпа, несколько видов плова. Много фруктовых и овощных консервов, соки. Некоторые изысканные блюда решили оставить на какой-нибудь праздник.

Использованные жестянки или стеклянные банки не пропадали. Команда «Незевая», памятуя не столь благополучные деньки, прибирала полезные емкости, чтобы использовать, как ведерки для краски, кастрюльки, кружки, коробки для мелочей и для прочих надобностей.

Свежие фрукты кончились в первые две недели пути, из натуральных продуктов в их распоряжении остался картофель и молоко от единственной на борту козочки Гликерии. Его хватало на всех, чтобы добавлять в чай или кофе, но больше ни для чего. Они могли бы обойтись и сгущенным, но по общему мнению оно придавало напиткам совсем иной вкус.

Трапезы проходили шумно. В прежних плаваниях Митя редко редко собирал людей за одним столом. Обычно ели по двое-трое, часто перехватывали что-то прямо за работой, на палубе. Если везли пассажиров, те сами заботились о себе. Но теперь всё подчинялось распорядку. Рядовые гвардейцы и матросы устраивались в носовом кубрике, а обитатели казёнки и помещений, устроенных под ней объединялись в отдельную «артель»: тут собиралось всё посольство, гвардейское начальство (включая обоих сержантов) и Митя с Барахсановым.

Четырнадцать человек с трудом размещались за узким столом в проходе между каютами. Если казёнку на военном корабле следовало называть полуютом (Галина Ивановна называла его на французский манер «ля пуп»), то место, где проходили обеды должно было бы зваться кают-компанией, но на шхуне это небольшое пространство считалось коридором или скорее тамбуром. В обычное время стол убирали, чтоб не мешал проходу, а доски на козлы выдвигали уже встав по местам, причем лавки перекрывали и двери, и проходы, за исключением того, что вёл на палубу, а столешница почти упиралась в грудь. Если во время качки горячее блюдо покидало тарелку, увернуться бывало сложно. Световой люк над их головами погружал проход в полусумрак, но в шторм и его закрывали, а лампы на одну свечу, что висели по углам, люди загораживали спинами.

Несмотря на неудобства, обеды проходили в дружеской обстановке. Особенно когда Галина Ивановна или Раш доставали бутылочку-другую крепленого вина из личных запасов. Попытки получить настоящий херес в Америке потерпели неудачу, но вино из Калифорнии приблизилось к испанскому образцу по вкусу и цвету.

— Если бы Алексей Петрович не забрал у нас «Елену», было бы не так тесно, — сказала Галина Ивановна и, поймав хмурый взгляд Мити улыбнулась ему. — Не сердитесь. Я не хотела быть невежливой по отношению к «Незеваю». Это отличная шхуна.

— Говорят, на «Елене» есть даже ледник для мяса и фруктов, — заметил Барахсанов.

— Верно. И лимоны там могли бы пролежать пару месяцев. Тем не менее я даже рада. Ничего не сближает людей так, как теснота!

— В тесноте да не в обиде, — согласился с ней Раш. — Зато у нас за штурвалом самый боевой шкипер на всём побережье.

— Это так, — в свою очередь, согласилась Галина Ивановна. — Не передадите мне паштет, полковник?

Митя покраснел. Это стало заметно даже в полусумраке коридора.

— Не нужно смущаться, молодой человек, — улыбнулся Раш, передавая начальнице фарфоровую паштетницу. — Вы разошлись при своих с испанским корветом, имея под командой лишь коммерческую щхуну и пятерых моряков.

— Четверых, если не считать самого шкипера, — поправил Барахсанов, пытаясь насадить на вилку оливку. — Юнгу мы взяли только перед этим плаванием.

— Четверых! — повторил Раш, салютуя шкиперу оловянной кружкой с вином. — И вы еще скромничаете!

— Давайте выпьем за это! — Галина Ивановна тоже подняла кружку, а за ней и остальные.

— Команда того корвета слегла от лихорадки, а частью уже кормила рыб, — сказал Митя. — Так что не велика победа.

— Ха! — отмахнулся Раш и сделав большой глоток, вытер усы рукавом. — Эти мелочи мало кто вспомнит. А вот то,