Наши уже не придут 6 - RedDetonator

о какой политике размышлять не приходилось, говорить — тоже, поэтому жизнь там была проще и милее Шапошникову, чем та, которой он живёт сейчас.

Сейчас, пока на фронте нет неразрешимых проблем, есть время думать о политике, следуя совету товарища Немирова, а вот если бы Красная Армия сейчас проигрывала и отступала, у Шапошникова вообще бы не возникла никаких внутренних конфликтов, связанных с политическими вопросами. Так было в Империалистическую войну — он воевал и побеждал, не думая ни о чём отвлечённом.

«Наверное, я просто скучаю по молодости…» — пришёл он к выводу, вновь концентрируясь на тексте рапорта.

Тематика резко перешла к финальной части — Норвегии.

В этой части операции «Фрунзе» задействована 14-я общевойсковая армия, 4-я и 7-я бригады СпН, а также 19-я и 23-я горнострелковые бригады. Поддержку оказывают ВВС СССР, развернувшие аэродромы на границе с Норвегией, а также Северный флот ВМФ СССР.

Ввиду того, что Кригсмарине больше не хотят покидать укреплённые порты и ограничены подводными операциями, Северный флот действует очень смело, пусть иногда и напарывается на вражеские подводные лодки.

Благодаря этой смелости удалось высадить морской десант в районе Киркенеса, пока норвежская армия упорно удерживала печенгскую дорогу. Также в тылы норвежцам был высажен воздушный десант — это был 1-й воздушно-десантный корпус, под командованием генерал-майора Глазунова.

В Германии воздушных десантников не применить, слишком уж сильна система ПВО, а уже сформированный род войск нужно было использовать, поэтому Шапошников решил, что надо всё проверить в относительно безопасных условиях.

Результаты высадки Борис Михайлович оценил очень высоко, но не только он — Верховный Совет тоже был впечатлён, что усилило личный авторитет Шапошникова среди нардепов.

Впервые в истории были применены авиадесантируемые САУ АСУ-57, почти полностью изготовленные из дюралюминия и весящие всего четыре с половиной тонны — сбрасывали их специальные Пе-11.

Для 10–12 тысяч контингента немецко-норвежских войск у Киркенеса, такое количество войск было избыточно, чрезмерно избыточно, но это была «обкатка» воздушно-десантных войск и генерал-майор Глазунов очень просил, чтобы высадился весь корпус, так как очень важно понять перспективность нового рода войск.

«Ну, АСУ-57 точно не сопрут», — подумал Шапошников, вспомнив о ещё одном неприятном инциденте.

Новейшие танки Т-24АМ, прошедшие успешно боевое крещение в Литве, на Западном фронте понесли потери от тяжёлых зенитных орудий Люфтваффе. И четыре экземпляра были очень оперативно утащены немцами себе в тыл.

«Скоро характеристики нового основного боевого танка будет знать весь Вермахт…» — поморщился Шапошников.

Командующий 3-й танковой армии, генерал-лейтенант Василевский, мгновенно получил строгий выговор, сразу же после собственного доклада о собственном промахе. Но генерал Немиров, как говорят, по просьбе товарища Сталина, сразу же снял строгий выговор и велел впредь не реагировать так остро на потерю основных боевых танков, не являющихся сверхсекретными.

«За потерю „Града“ или „Спиралей“, конечно, строгим выговором не отделаться», — подумал генерал армии.

Впрочем, немцы раздобыли и «Град», и «Спираль» — по сообщениям от нелегальной агентуры.

«Ещё одна неоднозначная вещь», — подумал Борис Михайлович.

Когда специальная комиссия разбиралась в подробностях деятельности генерала Немирова, Шапошникова допустили до архивов и он узнал очень многое. Какие-то случайные люди были безжалостно истреблены, зачастую вместе с семьями, производились диверсии на различных производствах, из-за чего погибали случайные рабочие — и всё это задолго до начала войны…

Для себя он решил, что будет относиться к персоне Аркадия Петровича Немирова как к выдающемуся военному гению, ушедшему в политику.

«Политика меняет людей», — пришёл Шапошников к выводу. — «Лучшие офицеры, люди чести, порой вынуждены марать руки и совершать ужасные вещи».

Поэтому он и не хотел влезать в это всё. Ведь и ему, несомненно, придётся мыслить «государственными масштабами». Но это уже после войны.

«Познань», — вернулся он к первым страницам рапорта.

После взятия Познани, Западному фронту откроется дорога на Франкфурт-на-Одере. Это очередной «фестунг», который никак не обойти.

«Двести сорок километров до Берлина», — подсчитал Борис Михайлович. — «До Франкфурта сто шестьдесят километров и восемьдесят до Берлина».

В мирное время, на легковой машине, можно не спеша доехать часа за три, а в военное время этот же путь может занять недели и месяцы…

Вошёл капитан-связист.

— Товарищ генерал армии, разрешите обратиться! — козырнул он.

Все офицеры генштаба обратили на него свои взоры.

— Разрешаю, — кивнул Шапошников. — Вольно.

— Командующий Балканского фронта, генерал-полковник Баграмян докладывает: болгарская армия массово сдаётся в плен! — доложил связист. — Генерал-лейтенант болгарской армии Иван Крыстев Маринов прибыл в штаб 22-й танковой армии с белым флагом и делегацией.

— Хм… — задумчиво хмыкнул Борис Михайлович. — Интересно…

Результат закономерный, но он ожидал, что болгары дождутся хотя бы подхода Красной Армии к Софии. Вероятно, они сочли нынешнее положение дел на фронте катастрофическим, хотя это было не так, поэтому решили не откладывать неизбежное.

— Ладно, — кивнул Шапошников.

Он отложит написание рапорта товарищу Сталину, который попросил актуальные данные о ходе операции «Фрунзе». Иосифу Виссарионовичу, по-видимому, просто хочется быть в курсе общей ситуации.

«Нужно будет включить в рапорт капитуляцию Болгарии», — подумал Шапошников. — «Он, наверное, скоро и сам узнает, но нужно предоставить подробную статистику».

*17 октября 1940 года*

— … нет, придётся задержаться, — вздохнул Аркадий. — Прошу прощения, дорогая. Нет, я не голоден, никого присылать не нужно. В худшем случае, в столовой чем-нибудь подкреплюсь. Да Болгария капитулирует, поэтому я просто не могу закончить рабочий день и вернуться домой. Нет, не на несколько дней, нет, не «как обычно». И что за тон? Я, вообще-то, кое-где и кое-кем уважаемый человек! Ха-ха! Завтра — обещаю. Да. Всё, люблю тебя и целую. Сашку с Володькой поцелуй от меня. Пока.

Он положил трубку и посмотрел на ожидающего его Эйтингтона.

— Всё прошло хорошо? — спросил Аркадий.

— Не особо, — покачал головой Наум Исаакович. — Болгары среагировали на опережение — они капитулируют от имени царя, а не от имени коммунистического подполья.

— Мы такого позволить не можем, — вздохнул Немиров. — Придётся решать это в ходе оккупации Болгарии. Никаких царей и прочих аристократишек. А также никаких буржуазных правительств — Болгария должна стать советской. И эти ублюдки не должны уйти безнаказанными.

— Понимаю, товарищ генерал-полковник, — кивнул председатель КГБ. — Механизмы отработаны — не первый день замужем.

— Кстати, где тот «американец»? — поинтересовался Аркадий. — Это ведь он наследил в Бразилии?

— Да, это был он, — вздохнул Эйтингтон. — После акции ушёл из нашего поля зрения.

—