Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 1)

Лепота. Сюда бы – на курорту ездить, а не на войну…

– Зачем я приехал… то мое дело, братец… – сухо сказал Велехов, усаживаясь на сидение – а вот ты кто такой? Что то я о тебе ничего не слышал. И по какой-такой надобности ты мне вопросы задаешь такие, а?

– Да кумекаю, что сгодиться мы можем друг другу.

– Сгодиться… – хмыкнул Велехов – казак казаку всегда сгодится, не выпить вместе так морду набить. Кстати, про морду – где это тебя поцарапало тут, братец…

– Да тут неподалеку.

– В конвое?

– Какой конвой, ваше благородие… В поиске. Конной полусотней вышли – а пришли… и десятка не хватает…

Велехов присвистнул

– Это как так?

– Да вот так! Про ракеты слыхали? Зараз хуже миномета садят… вот нас ими и накрыли. Повелись мы на след…

Велехов широко перекрестился

– Прими, господи, души рабов твоих. А сам то кем там служил?

– Сам то? Пластуном. Так то следопытом, местным доверять нельзя, сами сгинут – а в засаду заведут. Фанатики.

Волков помолчал и добавил

– Получается, я сам полусотню под ракеты и завел. Шли по следу банды… конной. Думали, сам Сулейман там.

– Сулейман? А это кто такой?

– Да есть тут… такой. Уже несколько постов вырезал. Ну и как обычно… налеты. Не он сейчас главная опасность…

– Англичане? – спокойно спросил Велехов. Сам он – был многим образованнее обычного казака, и понимал то, чего и господа офицеры не всегда понимали. Потому что жил долго в Междуречье, а там… жить тяжело, да помереть легко. Его отец в свое время с англичанами у Багдада брухнулся[154]… ан, нет, не усвоили урока.

– Они самые… проклятые. Ракеты – от них. Винтовки – от них. Еще пять лет назад тут ничего кроме кремневых ружей, да сабель и не было.

Велехов цокнул языком

– Ну, чего ожидать и следует. А чего там… казна. Не шевелится?

– А чего ей шевелиться? Пока не куснет, оно и… Вы ж видели, ваше благородие. Я в первый день не подошел, думаю, дай обомнется человек, поймет чегой – нито.

Велехов внимательно посмотрел на Волкова

– Я чего-то не пойму, братец. Ты сейчас на службе – али как?

– Али как. Официально – на выздоровлении. Неофициально – до медкомиссии, эскулапов не пойду, с одним то моим глазом.

– А чего тут сидишь? Вон, батя мой – вернулся, на землю встал.

– Да не получится на землю встать, ваше благородие. Я вон – почитай, с четырнадцати лет в седле. Отца дед без имущества отделил,[155] только и надежа, что на цареву службу. На коня собирал – почитай, побирался. Непривычные у меня к земле руки, ваше благородие.

– А к автомату привычные.

– А только к нему и привычные. Да и… должки отдать не мешает. Вот потому и спрашиваю – гутарят, мол, и у вас тут должки есть. Вместе – завсегда отдавать сподручнее.

Надо было принимать решение.

– Значит, так, первым делом – без благородий. Григорий я. Для врагов и чиновного люда – Григорий Дмитриевич

Волков кивнул. Слова были… не то, что бунташные, как у студентов – но случись кому в присутствии такое услышать – не одобрили бы…

– Вторым делом. Тут у меня друзьяк лег. С детства. Брат почти. На конвое. Не слыхал ничего такого?

– Когда было?

– В прошлом месяце. Одиннадцатого числа.

Волков улыбнулся, но лишь одним углом рта, что выглядело жутковато. Потом – Велехов узнал, что по иному он теперь и не умеет. Когда накрыло – нерв какой-то лицевой задело…

– Ну, как же. Мне, почитай тогда, глаз и выхлестнуло…

Волков плюнул на землю

– Тут дела такие… в порту пернули, а в Мааскере уже знают, кто обделался. Была какая-то группа. Ее видели и в горах, и контрабандисты на побережье. Я поспрошал, причем так, что мне врать бы не стали. А потом – сюда транспортник прилетал. Шестимоторник, еле сел. И гутарили – у этих, которые с моря высаживались – ящики были тяжелые. А несколько машин, которые в конвое расхлестали – на транспортник грузили. Мне об этом тоже – доверенные люди рассказали.

Велехов понимающе хмыкнул

– Да, местные порасскажут, только слушай.

– Да местные их и спрашивали…

Волков стукнул кулаком по обмотанной изолентой, эбонитовой баранке

– Короче, так, хорунжий. Ты про меня уже понял что, так? А я про тебя. И ты, и я – здесь чужаки. Пусть ты даже с Междуречья – но здесь в горах сгинешь. Да и не сделаешь ничего. Местные – тебе на каждом шагу будут палки в колеса ставить. Потому что ты, каждым своим результатом – как в морду плюнешь. До англичан – просто так не доберешься, у них базовые лагеря на той стороне, в Хадрамуте. Да и деньги… фактор немаловажный. Будут деньги – здесь кого угодно купить можно.

Велехов прищурился

– И меня?

– Я сказал – здесь. Что ты, что я – это не "здесь". Но без местных – мы дело не сделаем. Есть один человек. Авторитетный, из местных. У него – беда примерно такая, какая сейчас у нас. Ему отомстить надо – нам отомстить надо. Разница в том, что у него деньги есть. Немалые. И люди, верные. Из местных. Немного, но есть. Если хочешь – поедем и поговорим.

– Араб?

– Да, местный. Если чего-то не устраивает – можешь выходить из машины, и считай, что этого разговора у нас не было.

Велехов случайно прикоснулся ладонью к дверце… отдернул обожженную руку. Боль была напоминанием, боль была предупреждением…

– Поехали…

По редкой в этих местах жестяной крыше – уныло долбил дождь. Он пошел ближе к вечеру, без предупреждения – сильный, теплый, моментально образующий на земле мутные, бегущие в реку несущие всякую дрянь потоки. Дождь в здешних местах был благом. Благословением Аллаха.

При свете повешенного в углу фонаря Миллса, снятого с бомбардировщика КВВС и переделанного под свои нужды – радист проводил сеанс связи, принимал новые инструкции. Скорописью исписывал группами цифр по четыре прошитый и прошнурованный блокнот из тонкой, проселитрованной бумаги – поднеси спичку и вспыхнет. Блокнот, а, равно как и шифр – при нападении требовалось уничтожать в первую очередь…

– Дождь – заметил Герб Финли, разливая по жестяным кружкам дорогой односолодовый виски – здесь считается благословением Аллаха. Если дождь пошел сегодня, не в сезон – значит, стоит ждать богатый урожай. Правда с отправкой тебя в горы придется несколько дней повременить. Тропы сейчас непроходимы.

Сэр Роберт кивнул. Виски, кстати, был его. Подаренный.

Британская резидентура – квартировала в приличном, построенном у самого берега доме, двух этажей, берег был дополнительно укреплен. От окружающего мира – дом отгораживал толстенный забор-дувал из смеси местной глины, навоза и дополнительно укрепленный камнями и большими булыжниками. Дом был двухэтажным, по ночам для связи с внешним миром, передачи информации и получения новых инструкций – поднимали небольшой воздушный шар с прикрепленной к нему антенной радиостанции, для чего во дворе – разжигали огонь в небольшой жаровне. От всего этого – местные опасались этого места, считали, что здесь могут жить колдуны. Вообще, народ здесь жил примитивный, темный, верили в колдунов и оборотней, и тех, кто был заподозрен в колдовстве – тех ждало зверское убийство после пятничного намаза, когда подогретые проповедью правоверные устремляются на врагов, которых указал им мулла. Здесь – могло бы произойти то же самое, но дом стоял несколько на отшибе, так что скрытно не подобраться, и у колдунов были гранаты и крупнокалиберный пулемет. Так что на расправу никто не решался.

Личный состав британской резидентуры – составляя восемь человек охраны из солдат САС и двоих разведчиков: самого Финли и радиста, относящегося к Штаб-квартире правительственной связи и информации, отвечающей в числе прочего за шифры и обеспечение секретной связью всех заинтересованных ведомств. Особой сменности не было, только кто-то один обязательно должен был быть на крыше у крупнокалиберного пулемета, еще как минимум двое в здании и при оружии, а ворота – должны быть закрыты и заложены на засов. Остальные, в том числе и сам Финли – могли отлучаться по надобности. Кроме радиста – но это и так понятно…

Сэр Роберт и Герб Финли пили виски. САСовцы, в том числе и его спасители – завалились спать за исключением двоих: один дежурил на крыше и один на дворе. Собак не держали – хотя местные и боялись собак, испытывать их терпение тоже не стоило. Они были вдесятером – а в городе в любой момент времени было не меньше тысячи вооруженных моджахедов.[156]

– Знаешь, а ведь мы тебя не ждали… – сказал Финли, делая маленький глоток виски – есть такой порядок, что обо всех, кто проходит нашим маршрутом нам заранее сообщают. Чтобы мы по возможности встретили, так шататься по городу, как сегодня шатался ты – это верх самонадеянности. А про тебя ничего не сообщили. Совсем, я смотрю, на Бродвее охренели[157]…

– Да уж… – сэр Роберт не сказал, что его в принципе не Ми6 послала и на Бродвей, он даже не заглядывал.