Сохраняйте спокойствие! - Юрий Ра

баловать. Тогда долгими зимними вечерами кому-то будет чем скрасить свой досуг. — Продолжала беседу о важном моя девушка в машине.

— Кому-то — это мне? Ведь мне, Жанна!

— Вот ты дурак! Ты же во всей Москве никому не нужен кроме меня. Ты тяжелый невыносимый зануда. Тебя даже мои родители боятся.

Блин, эдак она и до объяснений в своих чувствах дойдет. А впрочем, кто этих актеров разберет? Когда они репетируют, когда на самом деле чувствуют — небось и сами не знают. А то и того хуже — сейчас искренне любят одного, через час другого. И не всегда на сцене. Или весь мир для них одни большие подмостки? Боязно связываться с актрисами, я не такой смелый как Марк, Жанкин папа.

— Не зайдешь?

— Не, мне уже гнать надо, не люблю опаздывать! — Поцеловались и разбежались. Одна в подъезд, другой по газам.

Ко мне в дом пришел другой Корчагин. Не тот, с которым мы общались меньше месяца назад. Этот был гораздо увереннее в себе, жёстче. Во взгляде стал проявляться тот Лихарев, про которого рассказывал Михаил когда-то. Та самая акула пера. И Прибарахлился уже неплохо, стильно, дорого, модно. Даже на обстановку в доме он теперь смотрел иначе. Эдак примеряясь, сможет ли потянуть такой ремонт. Понятно, что не сейчас, но потом-то! Добро, пока телефончик бригадира не попросил. А ведь попросит, а я дам.

Такому грех не предложить кофе, заодно и сам попью. Чай хорошо, а кофе мне нравится больше. Сидим такие, кофе попиваем, обсуждаем погоду, ставим ей оценки. Я ни коим образом не показываю нетерпения, кто первый заговорил — тот и проиграл.

— Жорж, меня сегодня приходили вербовать.

Проиграл Мишка! А раз начал, то пусть и продолжает с подробностями и оценочными суждениями. И он продолжил. Оказывается, некоторые господа совсем не стесняются. И не потому, что смерти не боятся — кто-то им внушает, что самое страшное, что грозит этим деятелям — высылка из страны. Типа, не пролезло, ну и не надо. Пролезло — пихай дальше. Да, братцы, трещит по швам и СЭВ, и Варшавский договор, вот и осмелели твари. Без лишних подробностей Корчагину предложили стать агентом влияния, это если по чесноку. А Эрнст Браун выразился красивее — будьте послом доброй воли. Мол, если газета будет нести читателям правду о просвещенном Западе, то будет и мир во всем мире, и бабки на личном счету в приличном банке, и деньга на оперативные расходы в Союзе. А когда (не если — когда!) падет железный занавес, то господин Корчагин сможет со всем своим талантом продолжить журналистскую деятельность в любой стране мира. Включая снежную Россию, если на то будет желание. Никакого предательства, поджогов правления колхоза или пересылки формулы бетона Саяно-Шушенской ГЭС.

— Это было ожидаемо, тебя предупреждали об этом.

— Но не так же быстро! Я рассчитывал, что там подождут, присмотрятся, оценят мои шансы. Вдруг вы нас прикроете через месяц?

— Значит, у них подгорает. До чего договорились?

— Ни до чего. Я пообещал подумать.

— Это правильно, это по-нашему! Еще потом поторгуешься обязательно.

— Не буду я торговаться. И соглашаться на сотрудничество не буду.

— Вот тут не понял. Там понял, а тут нифига.

— Жорж, я ваших раскладов не знаю. Зато я отлично знаю ухватки вашей конторы.

— В кино насмотрелся?

— А хоть бы и в кино. Что вам стоит разыграть свои игры, а потом меня выставить наймитом буржуазии, выявленным бдительными чекистами? Рапорты мои в печку, меня в расход, орденок на грудь.

— Вообще да, схема рабочая! Такую креатуру на орденок променять — это надо много ума в голове иметь. Нет, Миша, мы будем играть вдолгую.

— И я с вами.

— И ты с нами.

— А раз так, то давайте фиксировать наше сотрудничество. Вернее, мою службу в Органах. Я долго думал, мне от вас всё одно уже не отвязаться — замазался капитально.

— Точняк! Замазался! — Я выдохнул, успокоился и продолжил уже с юморинкой в голосе — Щаз как дам больно! Жалко, не разрешают мне бить вашу братию. Замазался он, сучара такая. Как мечту жизни реализовывать — он душу продаёт. А как дело делать для страны — так замазался. Падла ты, Корчагин. Такую фамилию испохабил.

— Ну извините, вырвалось. Вы не понимаете просто, какое ТАМ отношение ко всему этому. К спецслужбам, ко всему тайному. И умом понимаю, что если бы всё так и было, то давно бы развалилось, еще раньше амбец настал стране. А всё равно в голове сидит — стукачи, палачи, дергачи…

— Какие дергачи, причем тут дергачи?

— Да птица такая, она же коростель. Может летать, а вместо этого бегает по земле как курица. Падла, летать умеешь, чего не летаешь?

— Ага, а мы, значит, как дергачи или курицы носимся тупо по земле. Угу. И Горбачёв от простуды помер. Короче, если отбросить нервы, что ты предлагаешь?

— Я хочу быть задействованным в операции не как подсадная утка, а как сотрудник Комитета. Погоны хочу. И если это дело не быстрое, то и думать над предложением Брауна я буду долго.

— Я тебя услышал. Где-то даже понял. Не в части твоего отношения к месту моей службы, а в части опасений по поводу нечестной игры. Да, это логично, я напишу соответствующий рапорт и поддержу твою просьбу.

— Жорж, а ты кто вообще? — Снова на меня смотрел сильно взрослый дядька, а не волнующийся за свою жизнь и карьеру Корчагин.

— Вот это вопрос! Такой же человек, как и ты.

— А если серьезно? — Вот так и отвыкают люди говорить правду. Я ж ему открытым текстом признался, а он не слышит. И хрен с тобой тогда. — Капитан, я же вижу, что у тебя ничего не сходится по раскладам. И возраст твой, и курируемые процессы. Думаешь, я не понял, что у тебя за дружина в Замке?

—