Андрей Бондаренко - Аляска золотая

– Хитрая кислота досталась мне в наследство от Якова Брюса. Помнишь, у нас с ним была организована ружейная лаборатория при Преображенской дивизии? А Яшка был убеждённым алхимиком, следовательно, интересовался золотом…. Так вот, если этой кислотой капнуть на медь, то сразу же раздастся шипение и испытуемый образец покроется белой пеной. Если же капнуть на золотосодержащее вещество, то ничего не произойдёт: кислота для золота – как обычная вода. Один пузырёк был в саквояже, унесённом Воронкой, другой находится у Людвига Лаудрупа.

Вскоре на горизонтальной, оббитой старой парусиной поверхности лотка осталось только с десяток мелких крупинок грязно-желтоватого цвета.

– Золотосодержащий песок, – объявил Егор. – Вот его-то мы и будем старательно добывать, прихватывая, естественно, и самородки…

– А может эти крупинки – обычная медь? – засомневался Ухов. – Кислотой-то мы на них не капали…

– Понимаешь, Ваня, где наличествуют руды, богатые медью, там почти некогда не встретишь золота. И наоборот. Раз ты в этом месте позавчера нашёл золотой самородок, значит и эти крупинки – золото. Только мало тут его. Надо искать другие места.

– Куда двинемся, господин командор?

– Сегодня пошарим в округе, далеко не отходя от лагеря, – решил Егор. – А завтра – на несколько суток – уйдём вверх по течению Клондайка. Только пойдём по-хитрому, чтобы плотники думали, что мы направились вдоль русла Юкона….

На следующее утро Егор, супруги Уховы и волчица Вупи собрались в поход.

– Значится так, господа плотники! – объявил на прощание Егор. – Нас не будет три-четыре дня. Уходим ниже по течению Юкона, будем промывать песок и гальку в других притоках. Здесь с золотом негусто. Вы же продолжайте заниматься строительством и не отвлекайтесь на всякие глупости. Епифан, ты старший! Так что – ежели что – спрошу персонально с тебя…. С собой мы берём бронзовую сковороду, немного ржаной муки и половину тушки барсука, что вчера добыла Айна. Придётся вам эти дни довольствоваться грибным супом с барсучатиной, ржаной болтушкой, да икрой нерки.

Они прошли порядка шести километров, и вышли на берег очередного притока Юкона.

«Наверное, это – Индианка», – предположил внутренний голос. – «А, может быть, Хункер? Разницы никакой: как утверждал Джек Лондон, в обеих этих речках золота мало…».

В густом ракитнике что-то затрещало, громко захлопали птичьи крылья. Айна, призывая спутников к тишине, подняла руку вверх. После этого она бесшумно сняла с плеч вещмешок, опустила его на пышный мох и достала из кармана куртки тонкую полоску парусины – самодельную пращу. Девушка подобрала с земли подходящий камень, вложила его в полоску, осторожно продвинулась вперёд ещё метров на пять-семь, раскрутила пращу и резко послала камень вперёд. Послышался глухой удар-шлепок, в кустики молодого черничника упала тушка упитанной серой куропатки.

– Вот и обед пожаловал! – обрадовался прожорливый Ухов-Безухов.

Путники прошагали вдоль притока Юкона чуть больше часа, и вышли на пологий склон, нестерпимо сверкавший в солнечных лучах светло-жёлтым.

– Золото! – обрадовался Ванька и тут же засомневался: – А, быть может, медь?

Егор прошёл по склону до ближайших скал и подозвал Ухова к себе:

– Видишь, скала прорезана жёлто-серыми полосами? А вот здесь и здесь – ярко-зелёный налёт? Это медь окисляется на воздухе, причём, без Брюсовой кислоты. Не понимаешь? Короче говоря: там, где имеется такой изумрудный налёт, там есть медь, но нет золота. Следовательно, на склоне блестит обыкновенный пирит – разновидность медной руды. Впрочем, когда прибудет адмирал Лаудруп, мы это проверим. Хотя и так всё ясно…

– Жалко! – огорчился Ухов.

– Ничего, Ваня, нам и пирит пригодится! Мы его подсунем нашим бунтовщикам.

– А как же шведы? Ведь ещё не факт, что они тоже задумали что-то плохое…

– Не факт! – согласился Егор. – Дождёмся Томаса Лаудрупа, может, он нам прояснит этот вопрос.

От Медного склона они резко повернули на юг и через два часа снова вышли на берег Клондайка.

«Теперь надо искать ручей Бонанза!», – высказал своё мнение внутренний голос. – «Как свидетельствует Джек Лондон – наш поводырь по здешним местам – от Доусона до Бонанзы был всего один дневной переход. То есть, порядка сорока километров. От «лондонского» Доусона до устья Клондайка – около пятнадцати километров. Ещё примерно десять – от устья – до этого места. Следовательно, до Бананзы остаётся километров пятнадцать. Плюс-минус пять, естественно…».

– Идём вверх по Клондайку! – решил Егор. – На каждом правом притоке останавливаемся и делаем пробные промывки.

Когда отряд вышел на берег широкого ручья, Ухов взмолился:

– Александр Данилович! Господин командор! Кушать очень хочется! С самого утра во рту не было маковой росинки…

Егор взглянул на небо: до заката оставалось часа два с половиной.

– Ладно, заночуем здесь! – объявил он. – Пока смастерим шалаш, пока приготовим ужин, уже и темнота навалится.

Иван занялся возведением шалаша, используя для этого сосновые жерди и еловый лапник. Егор развёл костёр, и приступил к приготовлению ужина: ощипал и насадил на толстый прут куропатку, пристроил её над костром, напёк ржаных блинов, разогрел куски вчерашней барсучатины. Айна же – тем временем – с помощью охотничьего ножа изготовила несколько тщательно заострённых сосновых дротиков и ушла на берег безымянного ручья.

К костру она вернулась минут через сорок, когда Егор уже закончил возиться с блинами. В правой руке девушка несла кукан из осиновой коры, на котором висели три полукилограммовых форели.

– У нас намечается королевский обед, он же – ужин! – заявил Ухов. – Жаль только, что воды не в чем вскипятить. Придётся обходиться речной…

Ночь выдалась беспокойной: вокруг стоянки постоянно что-то ухало и рычало, Вупи – время от времени – принималась тоскливо выть, а иногда срывалась с места и с угрожающим рыком убегала в кромешную темень.

«Вот же, мать его, забрались в первозданную глухомань!», – неуютно вздыхал внутренний голос. – «Даже и не поспать толком. Какой тут сон, когда даже огнестрельного оружия нет под рукой?».

Утром, наскоро перекусив, нетерпеливый Ухов взял промывочный лоток и ушёл к ручью. Айна и Вупи, вооружённые пращой и острыми зубами, решили немного поохотиться в прибрежных зарослях. По словам индианки, здесь было много зайцев и рябчиков, а выше по течению ручья могли располагаться поселения бобров.

А Егор, впечатлённый ночной звериной какофонией, занялся изготовлением оружия. Первым делом, он смастерил надёжное копьё, тщательно примотав бечёвкой к толстой сосновой жерди острый обломок кремнистой породы. Хотел ещё сделать лук, используя вместо тетивы собственные волосы – предварительно отрезанные и переплетённые особым образом. Учили когда-то в двадцать первом веке, в школе военных телохранителей – в рамках курса «выживания в условиях дикой природы». Но потом, посчитав «волосяной» лук откровенным перебором, он отказался от этой, внешне-эффектной идеи.

«Для мелкой добычи у Айны имеется опробованная праща», – рассудил внутренний голос. – «А медведя или волка – с помощью лука – всё равно не отогнать…».

Послышались торопливые шаги и азартное пыхтение. Это Ухов, держа в руках промывочный лоток, поднимался по склону от берега ручья.

– Александр Данилович, полюбуйся! – взволнованно проговорил Ванька. – Знатный улов!

На горизонтальной поверхности лотка располагался маленький серо-жёлтый холмик, образованный невзрачными крупинками и чешуйками, рядом с холмиком лежали два самородка-горошины.

– Золото! – подтвердил Егор. – Общий вес – грамм двадцать-тридцать. Неплохо, конечно же. Но, не более…. Давай, Ваня, посчитаем вместе. Сколько времени ты потратил на промывку?

– Наверное, минут сорок пять.

– Руки сильно замёрзли?

– Прилично. Вода в ручье – ледяная.

– Следовательно, за световой день можно сделать девять-десять промывок, добыв при этом около двухсот грамм золотосодержащего песка и самородков, – резюмировал Егор. – А за месяц – пять-шесть килограмм…

– Разве этого мало? – непонимающе нахмурился Ванька.

– Это – нормально. Только когда я говорю: – «Пять-шесть килограмм в месяц на человека», то имею в виду тёплое время года. Поздней же осенью и зимой этот показатель сократится в два-три раза…. Поэтому надо поискать и более перспективные места.

– А мне и тут нравится! – заупрямился Ухов-Безухов. – Может, в верховьях этого ручья золота ещё больше?

– Может, и так! – покладисто согласился Егор. – Поэтому вы с Айной здесь работайте, а я дальше прогуляюсь – по берегу Клондайка. Вечером вернусь.

Егор забросил за спину тощий вещмешок, в котором находился промывочный лоток, стандартный офицерский плащ – на случай дождя, и два куска барсучатины, переложенные ржаными блинами и обёрнутые листьями лопуха. На всякий случай он прихватил с собой и допотопное копьё.