Бастард Александра - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

«Выходит, — саркастически хмыкаю про себя, — из нас четверых самый испорченный здесь я! Выходец из двадцать первого века, называющий это время жестоким и бесчеловечным! Парадокс! Или просто мы, люди будущего, намного циничней и лицемерней? Вечно хотим прикрыть свое гнилое нутро какой-нибудь красивой идейкой или высокой целью!»

Тут мне приходит в голову, что, собираясь вступить в борьбу за престол, я изначально планировал убить тысячи людей на поле боя, сражаясь с армиями других претендентов, и тогда у меня никаких моральных вопросов не возникало. Почему⁈

«Да черт его знает! — в сердцах восклицаю про себя. — Сейчас вот точно не время копаться в себе и искать ответы на подобные вопросы!»

Отбросив в сторону свои моральные потуги, я задаю крайне волнующий меня вопрос по существу:

— Скажи мне, дядя Шираз, кто станет архонтом города и председателем ареопага, если вдруг достопочтенный Аристомен тяжело заболеет или, того пуще, умрет?

После этого вопроса все вновь уставились на меня так, словно я уже убил бедолагу. Выдерживаю всеобщее недоумение и не отвожу взгляда, пока старший из сыновей Артабаза сверлит меня глазами.

Наконец, глубокомысленно помолчав, он все же ответил:

— Будут новые выборы, а до тех пор власть в городе будет принадлежать стратегу Никанору.

Быстро осмыслив ответ, спрашиваю его вновь:

— А есть ли у тебя, Шираз, сын Артабаза, шанс стать председателем высшего совета Пергама?

На это тот иронично скривил губы:

— В наши тяжелые времена греки выберут перса только лишь в том случае, если другие старейшины, Эвит и Никанор, добровольно снимут свои кандидатуры с выборов.

Глава 22

Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, конец июня 319 года до н. э

Пройдя через мясной ряд, выхожу к гончарным мастерским. Сразу за ними — несколько кузниц, и следом должна быть моя лавка. Уже отсюда вижу слоняющегося у прилавка Гуруша и прибавляю шагу.

Слышу, как позади также участились шаги Экзарма и Зенона. Со стороны кузниц полоснуло по лицу жаркой волной от раскаленного горна, а завидев меня, Гуруш тут же засеменил навстречу.

Склонившись к самому уху, он торопливо зашептал:

— Аристомен уже вернулся домой. — На вытянутом лице Гуруша появились капельки нервного пота. — Всё как обычно: поел, сейчас отчитывает прислугу во дворе, потом зайдет на женскую половину, потискает молоденькую рабыню, а затем…

Мой главный источник информации замолчал, но я уже и сам знаю, что будет дальше. Ведь почти месяц прошел с того дня, как Гуруш и выделенные ему пятеро ребят следят за Аристоменом, казначеем Эвитом и стратегом Никанором. Я хоть и был в своей прошлой жизни далек от секретной службы, но как работает наемный убийца, научен просмотром множества криминальных фильмов. Насколько правдиво там подавалась суть процесса, не знаю, и тем не менее во всех этих фильмах всякий уважающий себя киллер начинал подготовку к запланированному убийству со слежки. Она позволяла вычислить распорядок жертвы, выбрать место и время реализации.

На мой взгляд, такие действия выглядят вполне логичными, поэтому я тоже начал с того же. Почти месяц мои парни следили за этой троицей, и, хотя цель слежки была разной, во всех трех случаях я нашел то, чего искал. В случае с председателем я выбрал место и время акции, а в двух остальных нашел рычаги давления как на городского казначея Эвита, так и на стратега Никанора.

Сегодняшний день практически полностью посвящен заключительной сцене в трагедии под названием «Аристомен», точнее, даже не день, а ночь, или, еще точнее, поздний вечер. Тотальная слежка за ним выявила несколько мест, где легко и без свидетелей он мог бы получить удар ножом в сердце. Улочки в городе кривые и узкие, а ходит господин председатель одним и тем же маршрутом и в сопровождении лишь одного преданного ему вольноотпущенника. Телохранитель этот — мужик крепкий, но все же отправить их обоих на тот свет тихо и без шума можно было уже давно. Вот только убийство, даже самый глухой висяк, уже само по себе скандал на весь город. Оно поднимет страшный кипиш без гарантированно прогнозируемого исхода, а мне бы этого очень не хотелось. Для меня было бы идеальным, если бы все в этом городе посчитали, что старик умер естественной смертью или, на худой конец, не криминальной.

И вот после того как мы начали следить за его домом и ночью, выяснилась одна его любопытная привычка. Потешив свое дряхлое тело в руках юной рабыни, старик Аристомен любил выходить во внутренний дворик, где отмокал в теплой воде нагретого за день бассейна. Лежал, смотрел на звездное небо и думал о чем-то своем, «злодейском». На вскидку, это продолжалось минут пятнадцать, затем приходил его телохранитель с простыней, закутывал в нее тщедушное тело старика и уносил его в опочивальню. Именно эти пятнадцать минут я и выбрал для исполнения своего «темного» замысла.

Наметив место и время, я составил детальный план действий. Оставалось лишь выбрать исполнителя, а лучше двух, во избежание нелепых случайностей. Тут у меня возникли трудности. Не с тем, что я не знал, кого выбрать, а с тем, что посвящение в свои планы других людей грозило немалым риском.

В этом веке, также как и в далеком будущем, то, что я затеял, квалифицируется как преднамеренное убийство, осуществленное группой лиц по предварительному сговору, и влечет за собой очень суровое наказание. В этом времени — даже еще более суровое, чем в будущем. Если поймают и докажут вину, то казнь однозначно, а казнить здесь, как я уже имел «удовольствие» видеть, любят с особым изыском и в назидание остальным, то бишь мучительно и кроваво.

Поэтому я долго не мог ни на ком остановить свой выбор. Первым, о ком я подумал, был, конечно же, Эней. Он не болтлив и предан мне, что доказал уже не раз, но вот беда — грек щепетилен в вопросах чести, и тайное убийство ляжет на его совесть тяжким грузом. Грузить его мне не хотелось, потому как, всякий знает, груз рано или поздно сбрасывают и… В общем, Эней отпал сам собой, а следующей кандидатурой, способной провести подобную акцию в моем списке, шел Экзарм. Массагет нравственными болезнями не страдал, от слова совсем; ему все равно, кого и как убивать, — в лицо, в спину, один на один или все на одного. Однако с ним я испытывал трудности совсем иного порядка, и