Лилит - Никки Мармери

нас, говорил от имени Софии о мудрости богини! Ты лжепророк! Ты перевернешь мир с ног на голову! Ты несешь свое Евангелие, а не его!

Ее слова пронеслись над толпой, словно глаз бури. Напряженный удар сердца – и смысл воззвания впитался в пересохшую почву. И воцарился хаос. Окруженные мужчины изо всех сил пытались выбраться; женщины держали строй, все плотнее сжимая.

Кто-то схватил меня за плечо. Высокая женщина в цветастом одеянии жрицы позвала нас с собой. Я схватила Мариам за руку и потащила назад через толпу, расступившуюся, чтобы пропустить нас.

Наша благодетельница повела нас через терновник и густые заросли, спотыкаясь на рыхлых камнях и гравии, пока мы не оказались в нижнем городе. Мы не остановились ни для того, чтобы забрать мула и тележку, ни для того, чтобы сесть на родосский корабль, привезший нас и все еще стоявший на якоре в широкой бухте. Попрощавшись с нашей провожатой, мы ускользнули в темный лес на западе от города и шли, не переводя дух, до тех пор, пока не уверились, что нас не преследуют.

Ученицы

После случившегося в Мире Мариам стала разговорчивее и злее. Мы шли по темным лесам вдоль скалистых берегов Ликии, преследуемые шакалами, которые выли каждую лунную ночь.

– Раньше было точно так же! – бушевала пророчица. – Эти новые последователи никогда и не знали его! Они не понимают. Это все дело рук Кифы!

Я отвела в сторону ветку можжевельника, чтобы дать ей пройти.

– Кифы?

– Когда-то его звали Симон. Потом – Петр. Иешуа всегда называл его Кифой, своим камнем, – с горечью ответила она; ветка вернулась на свое место. – Иешуа нравилось давать новые имена последователям, словно они рождаются заново.

Мы вышли из леса на берег широкой бухты. На волнах покачивались лодки, привязанные к колышкам, вбитым в песок. Женщины потрошили рыбу в тени зачахших от морской соли кедров.

– Но он, Кифа, и был как новорожденный! – Мариам воздела руки к чернеющему небу. – Злобный, будто младенец, отлученный от молока; коварный, как ребенок, не желающий делиться игрушками. Он отвернул Иешуа от меня. От меня! Понимавшей его ценность, любившей его сильнее всех.

Я привела ее к подветренной части выступающего утеса, чтобы укрыться от надвигающейся бури. Я развела огонь и приготовила рыбу, которую выторговала у женщин на берегу. Когда нас окутал соленый, наполненный дымом воздух и небо слилось с морем, я попросила ее продолжить.

– После Египта мы странствовали много лет, – вздохнула она. – Дошли до Индии, что в устье Инда. Возвращались мы через Парфию, Аравию и Идумею. Мы учили и учились, собирали толпы. В местах, которые помнили Богиню, нас ждал успех. Беды начались в Капернауме.

Я вспомнила, как Мариам плюнула в сторону этого города, когда мы миновали его по пути в Дамаск.

– Там мы и встретили Кифу. – Она мрачно смотрела на море, где волны вздымались все выше и выше; долетавшие до нас капли воды шипели в трескучем пламени костра. – Тогда его звали Симоном. Он был рыбаком, хоть по его самомнению так и не скажешь. Этот человек извивался меж имен и лиц, словно угорь меж водорослей. Дармоед, пустышка, змея, пригретая на груди. – Мариам принялась крошить угли палкой. – Это я предложила проповедовать среди рыбаков. Неплохая задумка, верно? Сделать из них ловцов человеков. Но Кифу не волновало то, о чем мы говорили. Ему было плевать на мудрость. Он ничего не понимал в гармонии или сострадании и видел только власть, которой мог обладать Иешуа. Это Кифа назвал его долгожданным Мессией и распустил слух, будто Иешуа родился в Вифлееме, исполняя древнее пророчество, а не в Назарете, где он на самом деле вырос. «Он не сын того злого Отца, – говорила я Кифе. – Он сын любящей Матери».

«Кто знает, да и какое это имеет значение, если люди слушают его? – ответил Кифа. – Заполучив паству, Иешуа может сказать, что Бог – его Отец, что он несет новое послание, дает новый завет».

«Это не новое послание! Это Ее вечное послание! Мы говорим людям возлюбить врагов своих, а ваш Отец требовал убивать врагов и насаживать на копья! Мы говорим женщинам, что они святы, что их нужно чтить за то, что они приносят жизнь в этот мир. Отец осудил их на то, чтобы служить трофеями в войнах и быть рабами мужчин! Мы говорим, что рай должен быть построен на земле, где мы стремимся к миру, а не к войне, к гармонии, а не к господству. В этом мудрость Святой Матери!»

«Ты не достучишься до людей, предлагая столь радикальные, странные идеи, – улыбнулся Кифа, словно разговаривая с ребенком. – Нужно действовать постепенно. Мы должны основываться на том, что было до нас».

«Это и было до нас, – возразила я. – Это древние истины, они старше твоего злого Отца. Они бессмертны».

Мариам стукнула палкой по земле. Я перевернула рыбу.

– А за Кифой пришли другие. Его брат Андрей, а еще Яков и Иоханан, неистовые, словно северный ветер. Сыны Грома, как называл их Иешуа в те дни, когда мы еще могли смеяться. Теума, так похожий на Иешуа, что его прозвали Близнецом. Другой Симон, завистник. Филипп, Маттитьяху-мытарь, Яков, сын Алфеев, Бар Фалмай, Фаддей… – Она поглядела на небо сквозь хлещущий дождь. – И он, предатель. Иегуда из Кериофа. – Пророчица закрыла глаза, подставляя лицо дождю. – Человек, изнывающий от нужды. Песчинка на орбите вокруг солнца. Настолько отчаявшийся найти смысл в жизни, что предал любовь, которая была перед самым носом, ради призрачной идеи. Но не только Иегуда был убийцей: они все вели Иешуа к смерти. Все они были одинаковы – целое гнездо гадюк! Они не слушали его, так и не поняли смысла. Иешуа для них не значил ничего. Безупречный агнец, принесенный в жертву их собственным целям.

Я сняла рыбу с огня и обожгла руки об обугленную кожицу, пытаясь вынуть из мяса кости. Часть рыбы я передала Мариам. Она отламывала маленькие кусочки и ела их без аппетита, уставившись в огонь.

– Кем он был для тебя? – спросила я.

Я почти и не ожидала ответа, но облако пролилось дождем. Молчание, которое пророчица хранила до сих пор, осталось в прошлом.

– Он был… моим учителем и моим ребенком. Он был послан мне, а я – ему. Вместе мы были целым.

* * *

Мы пришли в Карию. Здесь, как и в Ликии, новая религия привлекала людей. Она предлагала им вечную жизнь, избавление от земных трудов и страданий, даровала славу через