Гнев Несущего бурю - Дмитрий Чайка

поселилась непрошенная мудрость, которая бывает только у тех людей, которым пришлось пройти через многое.

— Нам пора, государь, — напомнил Абарис, оторвав меня от зеркала. — Сидон вот-вот сдастся. Царица наша затягивает переговоры как умеет. Она просила передать, что наши дела так плохи, что мы не можем позволить выиграть эту войну кому-то, кроме тебя.

— С чего бы это? — в недоумении поднял я бровь. — Судя по тому, что ты рассказал, дела у нас пошли на лад.

— Где мои тринадцать лет! Я бы еще раз замуж вышла! За такого-то красавца!

Это прокаркала Поликсо, которая стояла все это время рядом, сложив руки на обширной груди. Она с явным неудовольствием наблюдала за моим преображением. Видимо, до самого конца надеялась, что я выйду к войску в романтическом образе бомжа.

— Твоими стараниями, — вежливо ответил ей я. — Не беспокойся, царица, я буду свято соблюдать однажды данную клятву. Но знай, даже я не смогу уберечь тебя от того, что случится потом.

— Это была угроза, царь Эней? — нехорошо так прищурилась Поликсо.

— Это предчувствие, — ответил ей я. — Это только предчувствие. Одно из тех, что посылают нам свыше. Морской бог говорит мне, что тебе, царица, нужно бежать с Родоса, и как можно дальше. Иначе гнев Несущего бурю, который покарал меня, обрушится и на тебя тоже. Пойдем, Абарис, я готов…

— Подожди, — тронул он меня за локоть. — Тут, в Верхнем городе, тебя не убьют. Но, как только выйдешь за ворота, может прилететь стрела. Надень доспех.

— Ты что-то знаешь? — пристально посмотрел я на него, но тот лишь поморщился и покачал головой.

* * *

Пять дней спустя. Финикия.

Сидон и впрямь был готов сдаться, и только та сумма, которую заломила моя жена, еще удерживала горожан от этого опрометчивого шага. Она сделала это специально, разумно рассудив, что женщине не пристали лавры воительницы. А потому, когда я зашел с ней в шатер, первым, что я услышал, стал ее плач. Креуса ревела в голос, выплеснув на меня все свои страхи, накопившиеся за месяцы разлуки. А ведь еще несколько минут назад она встречала меня как ни в чем не бывало, подобная каменной статуе. Нелегко ей пришлось.

— Наконец-то! — она, всхлипывая, вцепилась в меня и прижалась к груди. — Не могу я так больше. Извелась вся. Думала, не увижу тебя уже. Думала, сначала тебя потеряю, а потом детей. Чуть не рехнулась от страха…

— Давай-ка мир заключать, — поцеловал я ее зажмуренные, мокрые от слез глаза. — Куда нам воевать. Мы с тобой почти нищие.

— Не совсем, — приоткрыла глаза Креуса. — Кулли весть прислал, он в Угарите уже. Привез серебро из Вавилона. Немного, правда, талантов пять. Есть товары в Египте. И тут немало взяли. Я послала людей по берегу. Все запасы сухого кедра заберем.

— Это все? — внимательно посмотрел я на нее.

— Еще цари Газы, Библа и Сидона у нас сидят, — пояснила Креуса. — Я решила, что пусть каждый хотя бы по пять талантов золота заплатит. Много, конечно, но что делать! Нам сейчас деньги очень нужны. Ну и их города заплатят тоже. Я приказала сидонские предместья не жечь. Они вроде бы намек поняли, теперь за сумму торгуемся.

— Их корабли где? — отстранил я ее, с интересом разглядывая ту, кто столько лет притворялся ткачихой. — В порту только наши стоят.

— Почти все у нас, — пояснила она. — Сколько-то Кноссо утопил и сжег, но большая часть так и стоит в Энгоми. Я подумала, что возвращать их не нужно. Они нам самим пригодятся.

— Ты хочешь запретить им торговать на море? — заинтересованно посмотрел я на нее. Превратить финикийцев в сухопутную нацию! Мне настолько дикая мысль и в голову не приходила, несмотря на длительный творческий отпуск на Родосе.

— Я уже запретила, — доверчиво посмотрела на меня Креуса. — В наказание за их вероломство. Раз мы такие деньги потеряли, будет справедливо, если мы возьмем на себя перевозку их товаров в Египет. Не бесплатно, конечно.

— Это кто придумал? — я сел на кресло, вытирая выступивший на лбу пот. — Ты?

— Это Кассандра, — покачала головой Креуса. — Сказала, что если бы ты был на Кипре, то непременно приказал бы это сделать.

— Конечно, — промычал я, пытаясь осмыслить открывшиеся перспективы.

Финикийские цари у меня в плену, и почти весь их флот тоже. Его ничтожные остатки я переловлю по одному и утоплю, а потом пройду вдоль побережья и сожгу все, что будет больше рыбацкой лодки. Это же та самая схема, на которой поднялась Голландия в семнадцатом веке. Морские перевозки с монопольными ценами. Теперь, чтобы отвезти в Египет груз ливанского кедра, нужно будет договариваться со мной. Получается, я уже ухватил фараона за горло, и даже рейд Тимофея по его тылам не понадобился. Значит, теперь я могу выдать замуж Феано и при этом выторговать лучшие условия.

— Где Феано? — спросил я жену, а когда увидел огонек разгорающегося гнева в ее глазах, спешно добавил. — Самое время отправить ее в Египет.

— Она уплыла в Фокиду(2), — легкомысленно махнула рукой Креуса.

— Как уплыла? — я даже рот открыл в изумлении. — Зачем?

— Чтобы свою клятву исполнить, — с самым счастливым видом заявила моя жена. — Она поклялась Великой матерью, что вырвет сердце царице Поликсо и накормит им мурен. На нее ведь твоя клятва не распространяется. Она встала на ступени храма Великой Матери, объявила войну Родосу и уплыла.

— А где денег взяла? — ошеломленно смотрел я на жену. — Война — дело дорогое.

— Милостыню просила, — пояснила Креуса. — Люди, когда узнали, зачем ей деньги понадобились, последнее принесли. Воины половину жалования отдали, портовые шлюхи постановили по три драхмы собрать, а купчихи прямо в храме с пальцев кольца снимали и бросали ей в подол. Если я бы сама не видела, в жизни бы не поверила.

— А кто же за нее воевать будет? — у меня в голове вся эта ситуация не укладывалась.

— У нас в храме Немезиды жрица была, — пояснила Креуса, — из новеньких. Ты ее доложен помнить, светленькая такая, лет пятнадцати. Так выяснилось, что они с Феано давние знакомые. У нее брат