Ревизор: возвращение в СССР #27 - Серж Винтеркей

с ними, и мне понравилось, как они смотрели на меня, когда я уходил. Еще бы, я им из самого Кремля важную информацию принес. Такое дорогого стоит. Уж теперь они меня зауважают безотносительно того, что я на группировку работаю. Одно это уже стоило того, чтобы эту акцию с таксистами организовать в большем масштабе, чем планировали в Комитете по миру.

Глава 21

Москва

Поехал на лекцию от общества «Знание». В этот раз приехал на Дрожжевой завод на набережной. От Павелецкого вокзала проехал одну остановку на электричке, а дальше уверенно шёл по запаху. Дрожжами пахло на всю округу. Встретил меня заместитель директора Дегтярёв Никита Семёнович, невысокий мужчина лет сорока пяти — пятидесяти, сам стройный, а лицо пухлое. Этот диссонанс удивил меня. Вид у него был озабоченный.

— У нас сейчас собрание трудового коллектива, — извиняющимся тоном проговорил он после обязательного ритуала знакомства. — Вы подождёте чуть-чуть буквально?

— Конечно, — согласился я, как будто у меня был выбор.

Он привёл меня в актовый зал, где за длинным столом, накрытым красным сукном, сидел президиум из пяти человек. Один из них, стоя, вещал в зал, подняв ближе к себе микрофон на настольной подставке.

— Расхитителей разбираем, — пояснил Дегтярёв, усадив меня рядом с собой в первом ряду. — Каждый месяц человек пять попадается!..

Стал прислушиваться к выступающему.

— Пять килограмм дрожжей это много или мало? — спросил он, и, не дождавшись определённого ответа, продолжил. — А нас на заводе почти пятьсот человек! А если каждый вынесет по столько? В масштабах завода мы получим уже две с половиной тонны! Вы только вдумайтесь в эти цифры!

— Это наш главный инженер Леонов, — шепнул мне Дегтярёв.

— Что будет с нашим планом? — продолжал взывать к совести рабочих главный инженер, — Что будет с нашими премиями? Считаю наказание рабочего нашего завода Зайцева за расхищение социалистической собственности лишением квартальной премии справедливым!

— Ну всё, закончили, — обрадовался Дегтярёв. — Все выступили…

— Товарищи, — поднялся из-за стола президиума ещё один мужчина. Он был постарше Леонова и взгляд у него был суровый.

— О, ещё директор что-то недосказал, — виновато взглянул на меня его заместитель.

— Ничего, я не тороплюсь, — соврал я.

— Хочу довести до вашего сведения меры борьбы с несунами! — продолжил директор. — Шутки закончились, товарищи. С этого дня мелкие хищения социалистической собственности будут наказываться следующими видами взысканий. Штрафом от ста до двухсот рублей! Лишением премии за квартал! У кого лишние рублей тридцать — сорок? Лишением тринадцатой зарплаты! Это уже рублей сто — двести. Переносом отпуска на зимнее время, лишением права на льготное питание в столовой, переносом очереди на получение квартиры. Ну а для самых злостных нарушителей у нас припасено увольнение по статье! Вот так, товарищи!

Он обвёл зал суровым взглядом. Достали его, похоже, эти товарищи, — мысленно улыбнулся я. — Конечно, дрожжи — это очень важный и жизненно необходимый продукт.

Наконец, мне предоставили слово. Выступать после таких разборок было странно. Тем более тема лекции совсем не в унисон звучащая «СССР впереди планеты всей». Звучит необычно после темы по воровству. Словно именно в этом деле мы впереди всей планеты…

Но делать нечего, отчитал про наши достижения. В полемику со мной никто вступать не стал. Видимо, впечатлились угрозами директора, и всё ещё переваривали информацию, услышанную от него. Высчитывали, что выгоднее, воровать дальше, рискуя попасть под наказание, если поймают с дрожжами, или бросить это дело к чертовой матери? Ну, и я не стал ни на чём настаивать. Спросил, есть ли вопросы. Вопросов не оказалось, и я со спокойной совестью поблагодарил слушателей за внимание.

* * *

Москва. Старая площадь. Комитет партийного контроля при ЦК КПСС.

Вернувшись с совещания к себе в кабинет, Владимир Лазоревич попросил помощницу принести ему чай и сел в ожидании, сделав радио погромче. Помощница принесла на подносе чай, булочки со сливочным маслом и сыром, и удалилась, оставив его одного. Напряжённый был день, нужен был срочно перерыв.

Старею, — подумал Межуев. — Раньше носился, как конь, целыми днями, и хоть бы что…

Тут он услышал по радио знакомую фамилию и упоминание МГУ и сразу переключил всё своё внимание на передачу. Не было сомнений, выступал тот самый, хорошо знакомый ему, Ивлев. Владимир Лазоревич даже и голос его узнал, и интонации, и слушал с любопытством и интересом, часто кивая головой, соглашаясь с услышанным.

Какой молодец, как быстро растет, — подумал Межуев, когда передача закончилась. — Не зря я на него внимание обратил. Быстрей бы уже он учёбу закончил и буду его куда-нибудь пристраивать. А пока что, чтобы контакт с ним не утратить, надо периодически с ним хоть встречаться. Работа с кадрами — она самая важная. Вот и Иосиф Виссарионович это прекрасно понимал. Посмотреть хоть как он красиво сработал тогда, в двадцатых годах. Пока прекрасный оратор Троцкий по стране рассекал и речи свои толкал, которым толпы собравшихся аплодировали, Сталин своих людей потихоньку везде расставлял на ключевые должности. А потом Ленин умирает — и Троцкий, мнивший себя новым лидером вместо него, неожиданно обнаруживает, что никому особо-то и не нужен в стране Советов…

Но нужно не только встречаться с перспективным кадром, но и чтобы он какую-то пользу с этих встреч получал. Ощутимую. Какую же… Надо хорошо подумать. Тем более, и на записки его отзывы достаточно положительные. Есть, конечно, свои дрязги. Каждый защищает свои интересы. Тем же военным лишь бы побольше танков и боевых самолётов выпустить. Хотя зачем их столько, если у нас ядерное оружие самое передовое на планете? Но люди современные и думающие видят, что предложения у Ивлева толковые…

* * *

Москва. Квартира Ивлевых.

Загит выгладил рубаху и брюки, побрился, и, сильно нервничая, вытащил из банки букет из пятнадцати гвоздик.Посмотрел оценивающе на себя в зеркало в прихожей и, заметив тревогу в глазах, сам себе удивился:

— Как мальчишка,