Старая школа рулит - Дмитрий Ромов

— С ним всё в порядке, просто мы повздорили немножко.

— Ну, это дело обычное. Даже, я бы сказала, ординарное. Рутинное. Нет, говорили сегодня о том, что второгодник Краснов вдруг с какого-то перепугу стал отвечать на «отлично» по всем предметам. И что же это значит?

Она смотрела на меня чуть прищурившись.

— Подействовали меры, предпринятые классным руководителем, — усмехнулся я.

— Да? Неужели?

— Ага…

Я уселся на парту, а она подошла и встала напротив, заглядывая мне прямо в глаза. Сейчас она выглядела… Хорошо она выглядела, привлекательно. Не как занудная училка. Лампы горели только в задней части класса, а здесь, где находились мы, свет был мягким, как в фотостудии. И от этого её кожа казалась гладкой и сияющей.

Волосы немного растрепались, пуговицы на груди были расстёгнуты. Взгляд казался утомлённым и немного улетевшим. Будто она тут не над тетрадками сидела, а не знаю что делала. Стихи писала…

Сдав все свои экзамены, она

к себе в субботу пригласила друга,

был вечер, и закупорена туго

была бутылка красного вина.

— Это не ты написала? — спросил я, прочитав кусочек из «Дебюта» Бродского.

— Одни и те же вещи могут быть и возвышенными, и пошлыми, — чуть смутилась Альфа. — В данном контексте ты балансируешь буквально в миллиметре от того, чтобы не показаться глумливым подростком.

— Не любишь Бродского?

— Ты что, не знаешь, что в коридоре стоит камера? — перевела она тему. — У нас по всей школе камеры.

— Но охранник уже ушёл, а там было темно. Разве возможно было меня опознать?

— Опознать? Конечно, сопоставить с другими камерами и понять, кто там был, не составит никакого труда. А отсутствие охранника вообще не играет роли. Запись ведётся круглосуточно и передаётся в облако.

— Облако? — повторил я. — Век живи, век учись. Здесь сейчас тоже ведётся съёмка?

— Здесь нет. Камера сломалась.

— Получается, тот момент, когда ты включила в коридоре свет, а я стоял у директорского кабинета записался и улетел на облако?

— Да, в облако.

— Полицейское государство в рамках отдельно взятой школы, — хмыкнул я. — Тоталитарный беспредел.

— Но, поскольку, в кабинет Медузы ты не проник и сигнализация не включилась, этот момент останется без внимания. Никто ведь не сидит и не просматривает записи. К ним прибегают только если что-то произошло.

— До чего дошёл прогресс, — второй раз за день повторил я.

На лестнице камер не было, и уйти я планировал через спортзал. Нигде бы и не засветился. В крайнем случае пришлось бы украсть видеокассету с записью. Чего сложного? Но вот взлететь на облако? Это уже был новый уровень.

— Странно, что ты этого не знаешь, — пожала плечами Альфа.

— Да, я другими вещами интересуюсь. Бродским, например.

Она усмехнулась.

— А у Медузы хотел нарыть что-нибудь запретное, чтобы посадить на крючок.

— Зачем? — качнула она головой и уронила на лоб прядку волос, выбившуюся из косы.

И эта прядка… меня прям проняло. Будто из ковша на каменку. Когда пар обжигает до озноба…

— Чтобы она тебя не уволила, — ответил я. — Иначе, как я тут ещё два года без тебя крутиться буду?

Она стояла так близко, что я прямо дыхание её чувствовал и аромат. Немного духов, немного свежести, немного усталости, немного забитой внутрь страсти, немного…

— Эй! — вскрикнула она. — Ты обалдел⁈

Руки сами легли ей на талию. Легли и потянули ближе и…

— Прекрати!

Она вырвалась, щёки зарумянились, глаза вспыхнули. Как хорошо быть таким вот молокососом. Все вокруг юные и красивые. Просто голова кругом. Правда и гормональный фон паранормальный какой-то. Расколбас-балабас…

— Ладно, — улыбнулся я.

Улыбка получилась доброй, а не как у похотливого сатира, так что Альфа чуть успокоилась.

— Мог бы извиниться.

Я покачал головой:

— Так мне ж не стыдно.

— Всё, Краснов. Мне пора. Так что давай, убирайся отсюда. Иди учи уроки. Одного дня сенсационных пятёрок явно недостаточно. Тебе ещё этот дурацкий экзамен сдавать.

— Да я всё выучил уже. Пойдём, я тебя провожу.

— Не «тебя», а «вас»! — сердито обрезала она.

— Лен, ну, мы же не на уроке. Ты вон славная такая, хорошенькая. Как тебя на «вы» называть? Как плохой театр.

— Краснов! — возмутилась она. — Ну-ка прекрати!

— Маме пожалуешься?

— Да!!!

— Своей?

— Что⁈

Она вдруг фыркнула.

— Балбес! Всё уходим отсюда.

Она взяла плащ, но помочь надеть не позволила. Открыла дверь, включила в коридоре свет и выпустила меня из класса. Мы спустились по лестнице и на первом этаже столкнулись со смурным мужичком. Он прошёл мимо, не взглянув в нашу сторону.

— Добрый вечер, — поздоровалась с ним Альфа.

— Это кто? — спросил я.

— Сторож. Не видел что ли его ни разу? Что с тобой, Краснов? В чём-то ты внезапно проявляешь осведомлённость, а элементарные бытовые вещи, связанные с простейшим опытом пропадают из твоей головы.

— Да я из другого времени прилетел, — усмехнулся я.

— Оно и заметно, — покачала она головой. — Ветер у тебя в голове, Серёжа. А может, ты…

Она вдруг снова покраснела.

— Чего? — улыбнулся я.

— Нет, ничего. Всё, я пошла домой. До завтра. И вот что. Не вздумай пытаться вломиться к Медузе. Там и камера, и сигнализация, и вообще. Вмиг вылетишь из школы, да ещё и в полицию загремишь. Понимаешь? Не нужно пытаться мне помочь. Я женщина взрослая, сама разберусь.

Девчонка ты ещё. Малолетка. Женщина взрослая.

— Ладно, — согласился я. — Пойдёмте, женщина, провожу вас.

— Фу… — нахмурилась она. — Звучит некрасиво.

— Ага. Не литературно. Зато жизненно.

Мы двинули по осенней аллее. К вечеру воздух остыл и стал видимым, мутным и дымчатым.

— Надо же, какой туман, — удивилась Альфа. — Будто молоко распылили.

Машины оставляли длинные красные следы, расплывающиеся и медленно угасающие. Вокруг фонарных столбов образовались туманные шапки, не дающие лучам освещать дорогу. Было сыро, но тепло.

— Удивительно тёплый вечер, — добавила она.

Я молчал, загребая ногами тяжёлую бурую листву. Было хорошо и впервые я ощутил покой.

— Ты чего затих? — спросила Алфёрова.

— Да вот, наслаждаюсь моментом, испытываю тихую радость.

—