Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 - Ник Тарасов

Мы сделали ещё несколько заходов в парилку, каждый раз увеличивая жар и силу ударов веником. После каждого захода окатывались холодной водой, давая телу отдохнуть и насладиться контрастом температур.

В последний заход я решил взять сразу два веника — дубовый и берёзовый — и начал работать ими одновременно, создавая вокруг Машки настоящий вихрь из листьев, пара и ароматов. Она лежала на полке, отдавшись во власть этого вихря, иногда постанывая от удовольствия, иногда замирая, когда ощущения становились слишком сильными.

Я чувствовал, как веники становятся продолжением моих рук, как через них я передаю не только силу ударов, но и энергию, жизненную силу. Машка это тоже чувствовала — её тело отзывалось на каждое движение, на каждый взмах, словно между нами установилась невидимая связь.

Когда жар достиг своего пика, я плеснул на камни настой из трав — смесь мяты, чабреца и душицы, которую специально приготовил для бани. Запах разлился по парилке мгновенно — свежий, терпкий, с нотками мёда и полевых цветов. Этот аромат проникал в каждую клеточку тела, очищая не только физически, но и духовно.

Мы выдержали этот последний, самый жаркий заход до конца, хотя казалось, что лёгкие вот-вот расплавятся от жара, а кожа превратится в раскалённый металл. Но когда мы вышли в предбанник, то почувствовали такую лёгкость, такую чистоту, какой не испытывали, наверное, с самого рождения.

Тело казалось невесомым, кожа — шелковистой и гладкой, мысли — ясными и чёткими. Все проблемы, все тревоги остались где-то далеко, смытые потом и горячим паром.

Мы облились холодной водой ещё раз, растёрлись жёсткими холщовыми полотенцами до красноты и сели за стол в предбаннике. Я достал кувшин с квасом — холодным, ядрёным. Налил в деревянные кружки.

— За новую баню, — сказал я, поднимая свою кружку.

— За новую баню, — эхом отозвалась Машка, и мы выпили этот квас, который после жаркой парилки казался вкуснее любого вина.

Мы сидели в предбаннике, остывая и наслаждаясь состоянием полной расслабленности и чистоты. За окном уже стемнело, но нам не нужен был свет — достаточно было мерцания углей в печи, отбрасывающих красноватые отблески на стены.

— Хороша баня вышла, Егорушка, — сказала Машка, допивая свой квас.

Мы ещё немного посидели, остывая и разговаривая о разных мелочах, а потом оделись и вышли в прохладный вечерний воздух, который после бани казался особенно свежим.

Глава 23

Утром проснулся от какого-то постороннего шума. Сознание медленно выплывало из объятий сна, но слух уже отчётливо улавливал негромкие шаги и звяканье посуды. Кто-то явно ходил по дому.

В голове мелькнула тревожная мысль: «Чужой». После истории с нападением на Ивана такая мысль была вполне естественной. Сердце забилось чаще, сон как рукой сняло. Я напрягся, прислушиваясь к звукам. Шаги были лёгкие, но уверенные — человек явно не скрывался, не таился. Но это не значило, что опасности не было.

Ещё не до конца проснувшись, я бесшумно склонился и достал из-под кровати саблю. Пальцы сжали прохладную рукоять, и это придало уверенности.

Стараясь не скрипнуть половицами, я осторожно встал с кровати. Сделал несколько шагов и тут неожиданно одна из досок под ногой предательски скрипнула. Звуки в горнице на мгновение стихли. Медлить было нельзя. Я рывком распахнул дверь, одним движением выскочил в горницу, держа саблю наготове.

И каково же моё удивление было, когда я увидел Анфису, которая суетилась возле печи. На ней был простой домотканый сарафан, волосы убраны под белый платок, а в руках миска с тестом.

Она аж подпрыгнула от неожиданности, выронив её прямо на пол, и завизжала так пронзительно, что заложило уши. Миска с глухим стуком ударилась о деревянный пол, тесто растеклось бесформенной массой, а Анфиса, прижав руки к груди, продолжала визжать, глядя на меня круглыми от ужаса глазами.

— Анфиса, мать твою! — крикнул я, всё ещё не опуская саблю, хотя уже начал понимать, что я просто забыл про новую стряпуху.

В этот момент в горницу выскочила Машка, на ходу завязывая платок.

— Что случилось? — выпалила она, переводя взгляд с меня на Анфису и обратно.

— Егор Андреевич, да что ж вы так? — прошептала побледневшая Анфиса, всё ещё прижимая руки к груди.

Я медленно опустил саблю, чувствуя, как напряжение отпускает, а на смену ему приходит неловкость. Действительно, выскочить с оружием на беззащитную женщину — не самый джентльменский поступок.

— Да не ожидал, что в доме кто-то есть, — пробормотал я, убирая саблю в ножны. — Проснулся — кто-то по дому ходит…

— Так Анфиса же, — Машка смотрела на меня с недоумением. — Мы же с тобой договорились, что она будет приходить по дому помогать.

— Да, понятно, что Анфиса, — я потёр лицо ладонью, окончательно стряхивая остатки сна. — Помню, что договорились и обсудили, только… всё равно было неожиданно. Проснулся — кто-то по дому ходит.

Машка покачала головой, скрывая улыбку:

— Ну, привыкай теперь, Егорушка.

— Буду привыкать, — вздохнул я. — Что там у нас на завтрак?

Анфиса тем временем уже оправилась от испуга и, присев на корточки, подбирала тесто с пола, сокрушённо качая головой и причитая:

— Вот, Егор Андреевич, напугали! Всё тесто зря пропало. А я его с вечера ставила, чтоб подошло хорошо. Пироги хотела стряпать с яблоками да черникой. А теперь вот, заново придётся…

Я посмотрел на растёкшееся по полу тесто, на перепачканные руки Анфисы, на её огорчённое лицо, и вдруг осознал всю комичность ситуации. Здоровый мужик с саблей наголо выскакивает на бедную женщину, которая всего-то хотела порадовать его пирогами. Представил, как это выглядело со стороны, и не смог сдержать улыбку, а потом и вовсе рассмеялся.

— Ох, Анфиса, прости ты меня, дурака, — сказал я, вытирая выступившие от смеха слёзы. — Чуть до смерти тебя не напугал.

Анфиса сначала недоумённо посмотрела на меня, но потом тоже улыбнулась, поняв комичность ситуации:

— Да уж, Егор Андреевич, вы как выскочили-то… Я думала, сердце остановится.

Машка, глядя на нас, тоже не удержалась от смеха:

— Хорош защитник! С саблей на бабу с тестом!

— А я что? — оправдывался я, всё ещё посмеиваясь. — После того, что с Иваном произошло, всякое можно ожидать. Мало ли кто по деревне шастает.

— Так запирались бы на ночь, — резонно заметила Анфиса, собирая последние куски