Космонавт. Том 2 - Феликс Кресс

— Достало, — в сердцах негромко сказал он и стукнул ладонью о парапет.

' Но пацан и правда талантлив', — пронеслось у него в голове с неожиданной горечью.

Он видел его сегодня в небе, пусть и с земли, но по характерной чистоте виражей, по уверенности в небе он всё понял и оценил. Видел, как курсанты после полёта смотрели на Громова с уважением.

«Как инструктору… — думал он, — … мне жаль терять такие кадры.»

Чувство было искренним, профессиональным. Такие, как Громов, были кровью и будущим авиации. Растоптать его… это было не просто подло. Это было преступление против того дела, которому он, Пётр, формально служил.

Но тут же вставали другие картины. Лицо дочки в больничной палате — бледное, с синяками под глазами, но уже улыбающееся после сложной операции, которую устроил Грачёв. Лицо жены — усталое, но светящееся надеждой на новую квартиру, на лучшую жизнь, которую сулило престижное назначение в Качу, организованное тем же Грачёвым. Собственные амбиции — вырваться из захолустья, закрепиться здесь, среди лучших, сделать карьеру, о которой мечтал. Грачёв был пауком, опутавшим его липкой паутиной «благодеяний». И эта паутина была прочнее любой присяги.

«Нужно просто сделать шаг, — подумал он с внезапной, циничной ясностью. — Парень сам он обречён. Слишком громко заявил, что справится. Подполковник — строгий судья. Громов не справится. Не может зелёный курсант, даже талантливый, с ходу посадить реактивную машину на „блин“ с такой точностью. Гарантированно. А я… я лишь создал ситуацию, где его крах будет максимально публичным и болезненным. Как и хотел Грачёв. А вся его история с героической посадкой… скорее всего, раздута газетами. Им нужен был молодой герой — они его создали. Всё просто.»

Он криво усмехнулся сам себе, этому самооправданию, которое горело во рту пеплом. Лейтенант затушил окурок о камень парапета с такой силой, что тот разлетелся искрами. Разжал пальцы и смятый окурок упал на гравий. Он не стал его поднимать. Развернулся и зашагал прочь от набережной, от Волги, от совести, в сгущающуюся тьму волгоградских улиц, чувствуя, как грязь сделки прилипает к сапогам крепче речного ила. Шаг его был твёрдым, но душа ощущалась выжженной пустыней.

Глава 24

С момента полёта с капитаном прошло два дня. Всего сорок восемь часов, а ощущение было такое будто между мной и тем днём легла целая вечность, набитая до отказа событиями, учёбой и подготовкой к полёту и соревнованиям.

Утро первого дня началось, как всегда, с раннего подъёма. Весна ещё не вступила в свои права, поэтому утром морозец пока ещё пощипывал щеки, когда мы, позёвывая, выходили на пробежку. Волгоградские бугры и овражки под ногами казались особенно злыми в предрассветной мгле.

После завтрака шла череда лекций. Аэродинамика, конструкция самолётов, наставления по производству полетов. Слушал я вполуха, мысленно прокручивая схемы захода на посадку. Преподаватель, капитан с вечными меловыми разводами на кителе, видя мою отрешённость, пару раз меня вызывал, но каждый раз отвечал я чётко и без ошибок. База знаний сидела крепко, спасибо бессонным ночам в библиотеке в прошлой жизни, да и в этой я мух не считал и зря время не терял.

После обеда я отрабатывал упражнения на тренажере. Старый, видавший виды стенд с примитивными приборами и тугими ручками управления. Инструктор, старлей с глазами навыкате и приподнятыми бровями, которые придавали его лицу вид вечно удивлённый, дал нам задание: десять заходов подряд, с имитацией разных отказов.

— Точность, товарищи курсанты, точность! — Говорил он. — Точка касания — вот здесь! — Его указательный палец постукивал по нарисованному на пыльном стекле началу полосы.

Пот лил с меня градом, мышцы ныли от постоянного напряжения педалей, руки дрожали. Но я работал, выжимая из себя всё возможное и даже больше. Раз за разом. Ошибка — мысленно ругаюсь и исправляю, удачный «заход» — мимолетное удовлетворение, но расслабляться рано.

Из кабины я вылез мокрый, как мышь. Зотов ждал меня у двери и, когда я вышел, он протянул мне фляжку с водой.

— Ну как? — спросил он, кивнув на тренажёр. Я только мотнул головой, мол, не спрашивай. Сил на ответ в данный момент у меня не было.

Вечером первого дня я пошёл в санчасть навестить Кольцова. Там всё было без изменений. Всё тот же длинный коридор, запах лекарств и деловито снующий по своим делам мед персонал.

Кольцов лежал на койке и тоскливо глядел в потолок.

— Серега! — оживился он, когда я вошёл. — Ну как там, дела? — Спросил он, пытаясь сесть.

Я улыбнулся, придвинул табурет к его койке и начал рассказывать споре инструкторов, о вчерашнем дне, о полете с Максимычем, о провокации лейтенанта. Кольцов, дослушав мой рассказ, гневно стукнул кулаком по одеялу, сказав:

— Вот ведь гад! — А затем его выражение лица изменилось на удивлённое, он присвистнул и добавил: — Но полёт с капитаном и с Павлом Ивановичем… — он покачал головой. — Слышал о них. Легенды, «боевые слоны», как их кличут. Ну, ты даешь…

Он задал ещё пару уточняющих вопросов из серии: «А каково оно было?» и после мы перешли на дела насущные — учебу. Я принес конспекты по лекциям, которые он пропустил. Объяснил сложные моменты, начертил схемы маршрутов прямо на газете. Андрей ловил каждое слово и задавал уточняющие вопросы. Я видел, как он рвется обратно в строй, боится отстать и поэтому я старался не упускать ни единой важной детали.

— Спасибо, Серёга, — сказал Кольцов на прощанье, сжимая мою руку. — Вытягиваешь меня. Я не забуду.

На это я ничего не ответил. Да и смысл? Кольцов мой товарищ, а своих я не бросаю. Да и помогая ему, я и сам повторял материал, а это уже двойная польза.

На выходе из санчасти, я встретил Наташу. Она шла по коридору с картой пациента. Наши взгляды встретились на несколько секунд, но она быстро опустила взгляд, а губы сжала в тонкую ниточку. В её взгляде снова мелькнула вина, как и тогда на аэродроме. Я хотел спросить у неё в чём дело, но она резко свернула в палату.

Я вышел на улицу, обдумывая её поведение. Если оно связано с выпадом лейтенанта, что ж… Не зрело, конечно, но и не настолько критично, чтобы так вести себя. К тому же я не собирался проигрывать.

Следующий мой день прошёл как