Александр Михайловский - Крымский излом

   - Не надо никого хватать! - некоторой ленцой сказал офицер в погонах дернувшимся бойцам НКВД, - один момент товарищи. Если сей господин не брал иностранного подданства, то он наш человек. Что мы сейчас и проверим. Николай Никифорыч, - обратился офицер к командиру НКВД, ты погляди, чтобы капитан ничего с собой не сделал. В море там не сиганул, или лобик о палубу не разбил случайно. А то ведь напорется фейсом о чей-то кулак и будет бо-бо.

   Потом офицер чуть вразвалочку двинулся в мою сторону. Я раскрыл ладони, показывая, что в них ничего нет, - Отлично! - кивнул тот, - Предъявите документы, господин...

   - Кайгородов, - сказал я вытаскивая из-за отворота кителя свой паспорт иностранца, - Николай Кайгородов.

   - О, как интересно, - сказал офицер, с легким кивком принимая у меня документы, - Я тоже Николай, и он Николай - кивнул он на НКВДшника. Тут кругом одни Николаи. - потом он жестко посмотрел мне в глаза, - Офицер? Пехота, кавалерия, артиллерия, флот?

   - Бывший офицер, - вздохнул я, - флотский разумеется.

   Лейтенант чуть исподлобья посмотрел на меня, - Бывших офицеров не бывает, господин Кайгородов, - казал он с усмешкой, - Так говорил мой батя, которого я очень уважаю, поскольку он потом и кровью дослужился до бог знает каких высоких чинов. Бывают офицеры на действительной службе, в запасе и мертвые... бывших не бывает, - он бегло просмотрел бумаги, - На Родину вернуться не думали?

   - На расстрел? - гордо задрал я голову. Теперь признаюсь - жест был весьма глуповат-с.

   - Нужны вы, кому чтоб вас расстреливать, - загадочно ответил лейтенант, - После двадцать пятого года, надеюсь, в борьбе против Советской власти не участвовали?

   - Я, господин лейтенант, собственно в борьбе против Советской власти никак не участвовал, выехал за пределы Российской империи с марте восемнадцатого и нимало о сем не жалею. Стрелять в таких же русских как я, нет, увольте. Вот германцы или турки, так это совсем другое...

   - Слышь Коля, - повернулся офицер к НКВДшнику, который в это время проверял документы у других членов команды, - Чел, белый и пушистый, а все туда же - на расстрел. Запугал вами людей Геббельс, ой запугал.

   - Я этого Геббельса, крысеныша, когда поймаю, тоже до смерти запугаю. - отозвался тот.

   - Не выйдет, - вздохнул офицер, - он уже сам так запуган, что живым в руки не дастся. Шестерым малолетним дочерям цианистый калий введет, жену из автомата порешит, а сам застрелится. Вот тебе и крысеныш. Ну ладно, - он взял меня под локоток и отвел в сторону, - Вы мне, Николай Александрович, вот что скажите, что мне дальше с вами делать? Ведь этот ваш капитан, как пить дать, доложит в гестапо о нашем с вами разговоре. И все, пропал господин Кайгородов бесследно.

   - В Болгарии нет гестапо, - возразил я.

   - Есть, есть, - с легкой иронией ответил мне лейтенант, - только действуют они негласно. Если уж в нейтральной Швейцарии настоящее осиное гнездо, то в Болгарии сам бог велел быть им понаглее. - Эх, а ладно! Коля, - окликнул он своего партнера из НКВД, - подойди сюда на секунду, - и после того красный пограничник подошел к нам вполголоса сказал ему, - Слушай, ты до ихнего капитана докопаться сможешь? Наверное не забыл еще как это делается?

   - Что, завербовал? - ухмыльнулся тот, - Поздравляю. И кстати, а зачем до него докапываться? Есть у меня подозрение что он ведет шпионаж против СССР в военное время, Вот и задержим его по этому подозрению. Подозрения это такое дело, что разбираться с ним можно будет до ишачьей пасхи.

   - Отлично! - кивнул лейтенант, - я так и знал что ты, настоящий друг. Не думай, - сказал он мне, это не вербовка в обычном смысле слова, - просто нам нужен человек, который в определенных кругах наших соотечественников за рубежом смог бы без прикрас и недомолвок рассказать все, что он тут видел и слышал. И слушайте советское радио, как только объявят о единстве нашей истории, разрешении носить дореволюционные награды, и восстановлении гражданства СССР для тех подданных Российской Империи, что подобно вам не принимали иностранного гражданства либо подданства... Тогда мы вас ждем в ваших рядах. Вот эти бумаги, - из-за отворота кителя лейтенант достал толстый пакет, - я попрошу вас передать в румынское консульство в Варне. Здесь списки тех солдат и офицеров, что попали в плен. Сбор тел убитых пока продолжается, так что с этим ничего определенного. Но пусть будут уверены, кто не в плену, тот давно мертв. К примеру, от отдельного кавалерийского полка, после удара батареи ТОСов остался только пепел...

   - Хорошо, - я взял у него бумаги, - скажите мне, господин лейтенант, только честно. Почему вы воюете за большевиков?

   Лицо молодого офицера стало страшным, я думал что он меня сейчас убьет прямо тут на месте, - Мы, господин Кайгородов, воюем не за большевиков. Мы воюем с ордой людоедов, которая пришла на нашу землю с единственной целью убить всех мужчин, а женщин и детей сделать рабами. Это наша земля и наш народ, кто бы в данный момент не сидел сейчас в Кремле. И не смотрите, что они цивилизованны, и культурно одеты. Это все те же людоеды, смотреть на которых можно только через прорезь прицела, а прикасаться только штыком. И за то, безобразие, что они задумали мы ворвемся в их чистенькую и культурную Европу и натянем им глаз на задницу. А после этого заставим моргать, вот так, - он рукой показал мне как будет моргать этот глаз, - и после этого, смею надеяться, наступит мир во всем мире! Если ты русский, не дебил, не ребенок, не старик, и не калека, то твое место с нами! В наших рядах! Честь имею!

   Я стоял как громом пораженный и в голове моей ворочались мысли. В последнее время ходили упорные слухи, что в Крыму на стороне Красной армии воюет прекрасно вооруженный и обученный легион из "бывших", и их детей. А оно оказывается правда. Это стоит того, чтобы рассказать об этом всем нашим. Вернуться на Родину не из милости нынешнего правителя, а как воины-освободители.

   А лейтенант, немного успокоившись, шепнул мне на ухо, - Если вы, Николай Александрович, и ваши друзья до чего-то додумаетесь, то зайдете в советское консульство в Варне и скажете, что у вас есть сообщение по теме "Пилигрим". Там вам сообщат, что делать дальше. Желаю принять вам правильное решение, и удачи! - лейтенант пожал мне руку и присоединился к группе своих, которые спускались по трапу в катер. Капитана Благоева, как они и обещали, красные забрали с собой. Ну что ж, теперь до самого порта, мне исполнять его обязанности.

11 января 1942 года, 16:25, Черное море, 15 миль на траверзе Босфора

   ГКП РК "Москва", Адмирал Кузнецов Николай Герасимович

   В береговой линии, которая проплывает по нашему правому борту, будто кто-то проделал дыру. Это Босфор - заветная мечта всех правителей России, начиная от князя Владимира Красно Солнышко и до Николая Последнего. - Да! Но сегодня мы мирно проходим мимо, никого не трогая. Сегодня наша задача - людей посмотреть и себя показать. - Последнее особо. Ибо вопль ярости немецкого командования, который оно издало после того разгрома что мы учинили в Констанце и Мангалии, может сравнится только с ревом иерихонской трубы. А если вспомнить полыхающие нефтяные поля Плоешти... Что там конкретно творится, достоверно неизвестно никому. Низкая облачность мешается с жирным черным дымом нефтяных пожаров. Инфракрасная камера на самолете-разведчике показывает на месте нефтяных полей сплошной пожар, который бушует уже несколько часов, и не собирается утихать. На месте железнодорожной станции и нефтеперегонных заводов - тлеющее пепелище. Скрыть эту катастрофу немцы не в силах, и по сему поводу на радио уже успел отметиться Геббельс. Товарищи, которые прослушивают эфир, доложили, что теперь все мы считаемся дикими варварами и личными врагами фюрера. Ну, и черт с ним! Как говорил бессмертный Василий Иванович - наплевать и забыть. Товарищу Сталину уже доложено о предварительных результатах операции. Окончательные же будут ясны тогда, когда станет понятно, с какой скоростью немцы с румынами смогут восстановить все то, что мы сегодня им порушили. Тушить десятки и сотни горящих нефтяных скважин - это еще та задача, которая может и не иметь решения при нынешнем уровне технологий. На сердце покой и глубокое удовлетворение от хорошо сделанной работы.

   Но торжествовать еще рано, мы будем это делать, когда вернемся в Севастопольскую базу. А пока, после всех безобразий, мы демонстрируем наш двойной российско-советский флаг. У офицеров турецкой военной разведки, которые наблюдают за нами в бинокль со скал Босфора, наверняка от удивления отвисают челюсти. Ну и пусть. Вот они мы, смотрите на нас, и запоминайте.

   Но вот я и накаркал! Как молния, по эскадре пролетает известие - "Воздушная тревога!". На радарах ПВО видна большая масса самолетов, приближающихся к нам вдоль побережья со стороны Болгарии. Противно квакают ревуны, разгоняя команду по боевым постам. Немцы идут на высоте пяти-шести километров, то есть где-то по верхней кромке облаков. Пока непонятно, кто это - пикирующие Ю-88, или горизонтальные Хе-111, отметки на радаре от них почти одинаковые. Но фактом является то, что нас посетила почти полная бомбардировочная эскадра, насчитывающая в своем составе более шестидесяти боевых машин. Будут здесь минут через двадцать, так что эскадра без особой суеты перестраивается в оборонительный порядок. В средней колонне корабли из нашего времени: "Парижская коммуна", "Молотов", "Красный Крым", "Ташкент", "Харьков". Со стороны берега их прикрывает группа из большого противолодочного корабля "Североморск", и двух сторожевиков: "Ярослава Мудрого" и "Сметливого". Со стороны моря эскадру прикрывает "Москва" и эсминец "Адмирал Ушаков". Хотя какой он к черту эсминец. 956-я серия по нашим временам - это крейсера, причем далеко не легкие. Мало ли что он не бронирован... А вот настоящие эсминцы из нашего времени, наоборот, рассыпались по поверхности моря, и на полной скорости нарезают круги вокруг эскадры. Попасть в них бомбой невозможно даже для пикировщика, рулевые там тоже зевать не будут. Их основная задача, собрать нам с воды, нападавшие туда в ходе боя "одуванчики". Если таковые, конечно, будут.