Физрук: на своей волне - Валерий Александрович Гуров

понял, что плюсы выслали самые дисциплинированные ребята. Остальные либо меня проигнорировали, либо не приняли мои слова всерьёз.

— Так, значит, половина молчит, да? Ну ладно…

Я повернулся к Ане, которая всё это время только посмеивалась над моей педагогикой в стиле «строгий режим».

— Ань, сделай милость, открой прямо сейчас список моего класса.

Она что-то перелистнула в моём телефоне, переслала себе документ и через пару секунд протянула свой смартфон с открытым списком.

— Держи, Вова. Только не пугай детей слишком сильно, — шепнула она.

— А я и не пугаю, — усмехнулся я, беря телефон. — Я просто порядок навожу.

Я вернул взгляд к экрану, где десятки глаз следили за мной.

— Ну что, молодёжь, щас пройдёмся по списку. Я называю фамилию и если плюсика нет, значит, переношу фамилию в личный список на особые нагрузки.

— Аминев!

— Я поставил плюсик! — сразу отозвался парень с лохматой башкой в наушниках.

— Молодец, живёшь, — кивнул я. — Баранова!

— Плюс, Владимир Петрович, плюс, — торопливо пискнула девчонка.

— Вот это другое дело. Как у вас теперь говорится — респект и уважуха.

Я продолжал идти по списку, называя фамилии. Ещё часть молодёжи тотчас выслала свои плюсики, боясь, что прозвучит их фамилия, а отметки нет.

— Громов!

— Я… я уже плюс поставил, — пробормотал он. — Отвлёкся, Владимир Петрович!

— Проверю, не переживай, — усмехнулся я.

Плюсики начали ставить куда активнее. Чат замигал, будто новогодняя гирлянда.

Я смотрел на экран, ощущая знакомое чувство, когда ты держишь ситуацию в ежовых рукавицах. В девяностых это называлось «держать двор», а сейчас — «вести класс». Суть-то одна.

— Ну что, — сказал я, закончив первую половину списка. — Вижу, начали понимать. Молодцы. Остальные тоже не тупите — сейчас по каждому из списка пройдём.

Я заметил, что на экране появилось ещё несколько новых квадратиков — к нашему созвону подтянулись те самые ребята из торгового центра.

Одновременно я дошёл до ученика, который попытался отмазываться.

— Не пойду, — с показной ленцой заявил он.

— Причина? — я вскинул бровь.

— Да у меня дела, да и не кайф просто, — хмыкнул он.

Я едва сдержался, чтобы не объяснить ученику, что такое кайф и в каких случаях он наступает. А пока потратил пару секунд на то, чтобы подобрать нужные слова, включились пацаны, с которыми мы прошли и Крым, и Рим в ТЦ.

— Ничё, у нас тоже были планы. Мы вообще хотели на футбол рвануть, но если Владимиру Петровичу нужна помощь — футбол подождёт, — взял слово Кирилл. — Так что ты уж найди кайф, Демидов, в том, чтобы прийти и помочь!

Для меня вступление в разговор Кирилла стало приятной неожиданностью. Демидов, смутившись, проворчал:

— Ладно, чёрт с ним… Поставлю плюс.

Клавиатура зашуршала, плюсик в чате появился почти сразу. Другие, видя такой пример, тоже отправили плюсы.

Одно дело, когда говорил я, другое — когда внутри коллектива мою инициативу поддержали.

— Спасибо, пацаны, — поблагодарил я. — Правильно пример подаёте одноклассникам. Так держать.

Аня рядом удивлённо приподняла бровь: видно было, что ей нравится, как всё складывается.

Ну и внушение от одноклассников не хватило, чтобы плюсы поставили все. Хотя теперь их было подавляющее большинство.

Я дошёл до очередной фамилии — «Борзой». То, что он был в чате, — я отметил чуть ранее. Вот только камеру он не удосужился включить.

— Да на хрен мне это не тарахтело, — бросил он и вместо плюса в чате появилось сообщение: «вышел из звонка».

Следом исчезли ещё парочка контактов из его «группы поддержки». Отказ был демонстративный. Борзой мог бы молчать, но он предпочёл выйти из чата, громко хлопнув дверью.

Значит, война. А я войн не терплю. Хотя кому война, а кому мать родная.

В чате поднялся шорох: «Владимир Петрович, а почему Борзой вышел? Вы же его накажете?»

— Накажем, по полной программе, — заверил я. — А для тех, кто откликнулся — завтра будет хорошая поляна, это я вам гарантирую! Кто хорошо работает, тот хорошо отдыхает.

— А от чего вы сразу не сказали, что поляна будет, Владимир Петрович? — оживились в чате.

— На вшивость проверял, — хмыкнул я.

В чате тотчас мелькнул наиболее животрепещущий для этого возраста вопрос: «А прибухнуть можно будет?»

Я решил не нагнетать драму и свёл в шутку.

— Слушай, Фёдоров, в школе алкоголь — это табу, я думаю, ты в курсе. Но если ты очень хочешь праздника, могу подсказать один старый проверенный рецепт… Михаила Круга слушал?

— Канеш, Владимир Петрович, обидно, — подал голос автор вопроса.

— Мы знаем, что водка вредит организму, но есть один главный секрет, — припомнил я строки. — Слышал секрет, Фёдоров?

— Не-а.

— Поставь себе в жопу с водкой клизму, и запаха нет, и в дуплет, — усмехнулся я.

Чат вспыхнул дружным хохотом. Фёдоров тоже не обиделся, заулыбался.

— Понял, Владимир Петрович, доходчиво объяснили, — заверил он.

— Если у кого есть магнитофон или колонки — тащите, — добавил я. — Музыку включим, девчата организуйте тарелочки, вилочки. Всё сделаем по-красоте.

— А во сколько приходить? — последовал логичный вопрос.

Я взглянул на часы на мобильнике.

— Давайте часов к пяти подтягивайтесь, заодно пока свои дела порешаете. До встречи, молодежь!

Квадратики моргнули в ответ, чат ожил смайликами и короткими «буду», «ок». Я выключил камеру.

Аня усмехнулась, косясь на меня.

— Учитель от бога! — протянула она. — Блин, Вова, ты на них как питон на кроликов действуешь. Все согласились, кроме тех, кто вышел. Я то думала, это они тебя строить будут… не обижайся, но такой немаленький мужик, ездящий на Матизе…

Аня захихикала. А я припомнил, что как раз собирался что-то сделать со своим нынешним корытом.

Матиз мне и правда был костью поперёк горла. Но вот как в новом времени решался вопрос с продажей автомобилей, я не знал. Мои актуальные сведения были со времен, когда корыта продавались по-старинке: встал с утра пораньше, поехал на авторынок, там занял место. Ну а далее сидишь у капота с термосом, ждёшь покупателя.

Но что-то мне подсказывало, что если барахолок больше нет, то и процесс купли-продажи автомобиля тоже изменился.

— Ань, а ты знаешь, как корыто продать? — спросил я.

— Какое корыто?

— Мой бронетранспортер, — буркнул я. —