Знаменосец забытого бога - Юрий Ра

копеек с изображением Москвы, Тимур отправился в то место, про которое знал — на проспект Калигулы, то есть Калинина к магазину «Мелодия».

Юный типчик в красном Адике и позорных кедах с позорным же пакетом не затерялся в толпе, как-то не очень он выглядел на общем фоне. Народ там тёрся постарше, поупакованнее, и вёл он себя странно. По мнению Тимура странно: никто не подошел спросить, что нужно потенциальному клиенту, никто не начал втюхивать свой остро модный товар. Подвалил какой-то кадр с пластинками, но быстро отвял, наткнувшись на жест отрицания со стороны подростка.

Рядом какие-то молодые мужчины бубнили на не сильно понятном языке. Половина слов была знакома, вторая ускользала вместе со смыслом сказанного:

— Прикинь, чувачок, на днях бомбил с одним югом, взял бундесовские пусера под комок. Могу подогнать.

— Кому ты гонишь, откуда у югов бундошка? Небось самострок голимый!

— Отвечаю, клевая фирма́в натуре!

— Вот и толкай в комок, мне паль нафиг суёшь! У меня своих утюгов как грязи.

Зачем торговцу шмотками так много утюгов, какую бундошку везут с Югов? Тимур этого не знал, но подозревал использование сленга.

— Что толкаешь, спортсмен? — Обращение к нему было неожиданным, но Тимур чётко понял, что это точно к нему. И «спортсмен» — не кличка, а отсыл к его костюму.

— Да ну, откуда у меня товар? Кроссы порвал, видишь, в чём выйти пришлось! — Тимур кивнул на свои кеды. — Хочу правильные тапки на свои лапки.

— Я думал, привёз чего. — Уныние незнакомца выражалось в каждом слове. Он явно встрял без пользы.

— Не, оттуда привезти на продажу можно только руководителям, даже тренера голяком возвращаются каждый раз. — Тимур решил твёрдо отыгрывать спортсмена-международника.

— Так уж и голяком?

— Понятно, что себе можно. А чуть две пары шузов — уже от сопровождающего вопросики вскакивают.

— А где был сам? Болгария-Польша?

— Италия-Австрия, если знаешь, где такие страны.

— Но-но, дерзить не надо, если решил что-то найти. А что вообще ищешь кроме «Адидасов»? и вообще, капуста есть?

— За капусту «бабочка». — Тимур наконец вспомнил некоторые моменты, которые Василий видел в каком-то сериале про советскую фарцовку. Статья №88 Уголовного кодекса за валютные операции была очень жёсткой. — Деревянные на кармане.

— Да не, я про капусту чисто иносказательно. Без всякого контекста. — Испугался, открестился и перешёл на вполне литературную речь фарцовщик, если это был он.

— Филфак МГУ? — Усмехнулся Тимур.

— Истфак. Но это неважно. Ты точно не из ментовки?

— Тебе ксиву показать, что не оттуда? Ты думай, что спрашиваешь. Точно. Отличник, спортсмен, комсомолец.

— Ага, а бабки откуда на шмот?

— В стройотряде заработал. А даже если и подломил, то что с того? И вообще, брателло, я же вижу, что ты «пустой», к чему порожняк гнать? — Лексикон девяностых сам собой полез из подростка как реакция на разочарование. Ничего ему тут не продадут. Тут вообще кроме пластинок никто ничего не продавал, в кино соврали.

— Здесь все «пустые». Если реально надо, могу проводить.

— Нормальная тема. Только учти, за мной люди. Если кинете и не вальнёте наглухо, будут проблемы.

— Кто тебя кидать собирается, остынь! — Негоциант советской эпохи аж отшатнулся. — Пугает он меня. Кидать на жалкие копейки — весь бизнес по боку! Короче, решай сам.

— Я же говорю, нормалёк всё. Кстати, зовут тебя как? — Тимур был готов отправиться в путь безотлагательно.

— Вадиком. Но здесь знают как Вагона.

— Почему? — Они уже обогнули здание магазина и шли между какими-то сталинками.

— Сначала звали Вадон, типа Вадим, но по-другому. А потом как-то стал Вагоном. А тебя как?

— Я Тимур, погоняла не имею.

— Понятное дело, твоё и так запоминается.

Оба спутника уже расслабились, вроде как даже знакомыми стали, судя по всему, идти было еще не близко. Старый район Москвы, в котором Тимур ни разу не бывал изобиловал переулками, подворотнями, арками. Он постоянно крутил головой, запоминая маршрут, так что срисовал двух типчиков раньше, чем они вступили в контакт. Хотел было просить Вагона, не его ли это люди, но решил, что лучше не показывать виду — пусть эффект неожиданности будет обоюдным. И неожиданность произошла в полном соответствии с самым плохим вариантом плана Чиркова, во всяком случае выглядело это именно так.

— Опачки, какая встреча! Сережа, друг! — Оба парня были среднего роста, на вид явно сильно моложе тридцати, но точно за двадцать, короче мужчины в самом расцвете сил.

— А кто тут Серёжа? — Вадим-Вагон почему-то стал агриться на Тимура, вместо победной улыбки на лице фарцовщика застыл оскал. — Это ты что ли Серёжа?

— Я думал, это твои кадры. — Тимур понял, что что-то пошло не так. Как минимум, пока не нарисовалась ситуация трое на одного. — Чепушилы, вы где Серегу тут увидели⁈

— Мальчик, та сейчас отдашь тугрики, а потом будешь сильно извиняться перед дядями за чепушил. Тощий, тебя это тоже касается. Отдаёшь всё с себя, а потом тихо валишь и никому ничего не рассказываешь.

Диалог прервался буквально на середине, потому что реально худой и не атлетического сложения Вагон резко подшагнул к парочке гопников, резко зарядил одному из них в челюсть, а потом также резко разорвал дистанцию. Всё было бы здорово, если бы дистанцию он рвал по своей воле, вместо этого фарцовщик буквально отлетел назад от встречного удара и впечатался в стену. Масса решает, чего уж там.

Масса Тимура не решала ничего, поэтому он сделал то, что смог — разворот на месте. Если бы он повернулся на сто восемьдесят градусов, его бы никто не осудил, но тут имели место все триста шестьдесят. Сумка в его руках сделала не просто круг, как на карусели. Тимур заставил её сначала взлететь вверх, а потом опуститься со всей своей безудержной мощью.

Этот день однозначно был наполнен всеобщим везением: только что купленные гантели ухитрились разминуться с головой бандита и впечатались куда-то между его шеей и плечом. Один гражданин Страны Советов не стал трупом, а второй, который хорошист, активист и комсомолец, не попал в убийцы. Второй круг гантели сделали вхолостую, их несостоявшаяся жертва успела отскочить в сторону. А когда ударенный Вагон встал на ноги, хулиган и вовсе решил валить куда подальше.

У Чиркова появилась мысль доработать до конца, но он