Ревизор: возвращение в СССР 21 - Серж Винтеркей

таксопарк, я по памяти нашёл кабинет Епихина. Думал придётся ждать его у кабинета, но, дёрнув дверь за ручку, неожиданно для себя распахнул её настежь.

Замдиректора чуть чашку с чаем из рук не выронил, тут же вскочил и удивлённо уставился на меня.

— Ну что, всё? Нагулялся на свободе? — усмехнулся я. — Ты, вообще, хозяин своего слова? А как бил себя пяткой в грудь: никогда моя жена вас больше не побеспокоит.

По его удивлённому виду стало понятно, что он не понимает, что происходит. Ну хоть что-то — значит, сговора с женой на разглашение информации у него нет.

— Что случилось-то? — спросил он, наконец.

— Твоя жена наплела моей тёще, что я связан с бандитами. И якобы моя банда ограбила вашу семью. И с нее все золото чуть ли не лично я снимал. Это, вообще, нормально? Мы об этом договаривались? Или нашим договоренностям уже конец?

— Нет-нет, всё в силе, — тут же ответил он, но видно было, что он в ауте и трезво мыслить не особенно способен.

— Короче, если меня из-за распространяемых ей измышлений начнут в органы таскать, то ничего не найдут и извинятся. В особенности увидев это.

Я достал из кармана корочки, и, распахнув их, показал Епихину поближе, чтобы было видно слово «Кремль» и очень эффектную печать. Убедившись по расширенным глазам, что он прочитал, продолжил:

— Но первое, что я там скажу с возмущением на допросе, так это чего это вы ко мне пристали, если в московских таксопарках уголовный закон нарушают с такой легкостью, словно в неположенном месте просто курят. Они уточнят, конечно, в каких именно, а я только в вашем и гостил, так что сюда оперов и направлю. А к вам сюда если придут… Сядете же все, идиоты!

— Я всё улажу! — пообещал замдиректора, видимо, начав приходить в чувство. — И с женой, и с её сестрой. Поверь, это никак не моя инициатива. Я ни сном, ни духом. Не надо ничего нигде говорить…

— Уж будь так любезен, уладь, — я поднялся и вышел из его кабинета, не прощаясь.

Ну, вот. В глазах Епихина под конец разговора я заметил нужное мне рвение по разрешению всей этой деликатной ситуации. Теперь можно и прежними делами заняться. Сейчас в Верховный Совет, вечером у меня лекция от общества «Знание». Ехать ли на пары сегодня? Или, лучше, в редакцию заглянуть, деньги получить за прошлый месяц и с Верой переговорить, что там с моей статьёй? А то уже сколько времени не выходит, Сатчан ждать замучился…

* * *

Москва МГУ. Кабинет проректора по учёбе.

Получив от Самедова обещание покинуть университет в течение двух недель, Лукин сразу вызвал к себе Кошевца, велев тому прихватить с собой телефон Костенко.

— Геннадий Фёдорович, ну, приходил сейчас ко мне Самедов, обещал уволиться, уже занимается своим переводом. Так что, можно звонить этому, из министерства автодорог, — сказал он проректору, едва тот зашел к нему.

— Серьёзно? Самедов, всё-таки, нас покидает, — усмехнулся Кошевец, тут же берясь за телефонный аппарат, подвинутый к нему первым проректором. — Ах-ах-ах, какая потеря! Алло, здравствуйте. Могу я услышать Николая Ивановича?.. Проректор по учёбе МГУ Кошевец. Да-да, конечно, подожду… Николай Иванович, добрый день. Должен вас поблагодарить. После нашего разговора поставил вопрос о Самедове перед руководством. Решено было проверить деятельность и «Комсомольского прожектора» и деятельность секретаря комсомольской организации и, действительно, обнаружились серьезные недостатки в его работе. Ему было предложено оставить работу в МГУ, с чем он вынужден был согласиться… Да-да. Уже оформляет перевод… Не могу сказать, не знаю, куда. Что, простите?.. — Кошевец слушал собеседника на том конце провода и глаза его постепенно округлялись.

Наконец, он положил трубку, попрощавшись на автомате, и нервно рассмеялся.

— Костенко настаивает на увольнении Самедова с позором, — начал рассказывать он Лукину. — Говорит, что у него студентка первого курса в любовницах, член «Комсомольского прожектора». Он с ней в своём кабинете того самого… Подсвечивает своим прожектором особенности ее анатомии… А? Каково!

— Только этого нам не хватало! — воскликнул первый проректор. — Какая наглость! На увольнении с позором, говорите, Костенко настаивает? Он что, с ума сошел, у него мания величия, что ли? Да мало ли кого Самедов дерет, а выносить сор из избы мы не будем. Давай мне телефон, пойду к ректору, пусть он позвонит лично ему и приструнит его, а не получится, так сразу после него министра наберет.

* * *

Балашиха. Квартира Епихиных.

Замдиректора таксопарка сообщил диспетчеру, что его сегодня уже не будет и уехал домой. Всю дорогу злился на жену, что ж за баба такая бестолковая ему досталась?

На одном дыхании поднявшись к себе на этаж, он ворвался в квартиру.

— А ты чего так рано? — выглянула из комнаты жена и тут же залетела обратно от чувствительного толчка в плечо. — Сдурел? Ты что? — начала кричать она.

— Заткнись, дура, — прошипел Епихин. — Ты когда с сестрой виделась?

— Седьмого числа заезжала… — притихла от неожиданности Мария. Как уже муж смог узнать об их с Оксаной встрече?

— Посадить меня решила, да? Денег уже достаточно? Можно и без мужа будет красиво жить? Может, у тебя и любовник есть?

— Какой любовник⁈ Тебе всё наврали!

— Да я не про любовника, дура! Что ты сестре наговорила? Быстро рассказывай! Слово в слово! А потом объяснишь, зачем ты это сделала! Почему вообще ее пустила? Я же запретил с ней говорить!

— Да она с Загитом разводится, как было не пустить? И что такого я сказала про Пашку неверно? Что бандит, что ограбил нас. Что он, вообще, похоже, валютчик…

— О, господи! — схватился за голову Епихин. — Вот же вы две дуры, каких свет не видывал! Две змеи из одного выводка…

— А что я должна была подумать? — начала сквозь рыдания кричать жена. — Куда ты моё золото и все деньги оттащил? Я уверена была, что тут без уголовщины не обошлось, что он бандит.

— Какой бандит⁈ Он хуже! Он — власть! Собирайся быстро!

— Зачем? — рыдая, спросила перепуганная Мария.

— Поедем к твоей сестре! Надо убедиться, что она заткнётся. Я не хочу из-за вас, идиоток, в тюрьму садиться. А если конфискуют всё при этом, то так тебе и надо!

— А если