Шарлатан V - Квинтус Номен

Геную я знаю кого послать, причем незадорого: у нас как раз в Милане наш товарищ сидит, который станок принимает… ну ты и нахал! — закончила она, когда я ей высказал свой вопрос. — Впрочем, у тебя почему-то всегда получается из любого твоего нахальства что-то интересное и общественно полезное, а за спрос денег, как известно, не берут, так что… Но если что — ты меня. надеюсь, понял…

В то, что мир поменялся сразу после моего рождения здесь, я поверил, когда мне исполнилось лет семь, просто узнав, что одного моего прежнего знакомого, родившегося перед самой войной, тут нет и не было никогда — но на всякий случай все же проверил. Думаю, Светлана Андреевна очень удивилась, когда я попросил у нее выяснить по своим каналам семейное положение одного итальянского фермера, но так как это проделать было несложно даже по официальным каналам, ответ на свой запрос я получил уже где-то через неделю. Это в конце прошлого лета я ответ получил, а вот то, о чем я попросил после этого Ю Ю, вызвало у нее возмущение и поток бранных слов в мой адрес — но, когда я ей сказал, что просто забыл «очень важную для страны информацию», она мне помочь согласилась. И помогла — но после завершения процедуры я выяснил, что ругаться она умеет ну очень изощренно: по ее мнению то, что я попросил у меня после начала процедуры спросить, вообще ни в какие ворота не лезло. Тем не менее я получил что хотел: одну страничку, исписанную совершенно зарубежными словами…

Когда-то по приглашению своего тогдашнего шефа я посетил славный город Лас Вегас — раз начальство такой отдых оплачивает, то почему бы и не развлечься. И в первую же ночь буквально замер во время ночного шоу фонтанов у отеля Белладжио: настолько меня поразила исполняемая музыка. Правда, меня слегка так смутило то, что песня исполнялась сразу на двух языках, но я — уточнив у портье (в Белладжио, хотя для нас номера были сняты в другом отеле, подешевле и попроще) название произведения, нарыл текст песни в интернете. Он все же оказался «одноязычным», полностью на итальянском, которого я никогда не знал — но песня мне так понравилась, что я «бессмысленный набор звуков» постарался все же выучить. И выучил, хотя очень ненадолго.

Правда, это «было давно и неправда», однако наши пьянскоперевозские музыканты постоянно что-то от меня требовали, и я решил: нате и подавитесь. Вот только чтобы было что «нате», я вымогнул из Ю Ю «допрос под скополамином», за что и получил от нее по полной программе. Но брань на вороту, как известно, не виснет — а я все же не совсем зря брал уроки пианизма у Зои и смог желаемое изобразить достаточно для того, чтобы уже Наташа смогла расписать на основе моего бренчания оркестровую партитуру.

Затем почти три месяца оркестранты пытались данное творение сыграть — и когда у них все получилось достаточно пристойно, я позвал Иру и горьковского тенора Алексея Никитина под записанную музыку и слова нужные спеть. Ну что, у Иры получилось все великолепно, а вот Алексей оказался… слабоват. Причем даже не голосом, но итальянские слова он пел с таким сугубо нижегородским прононсом, что даже меня буквально с души воротило. Тогда я снова взял за хобот Ю Ю, причем уже как ректора довольно специфического учебного заведения — и как раз незадолго до Нового года мне принесли «список подходящих исполнителей». Очень короткий список…

Чтобы Байгали Досымжанович согласился поучаствовать в выступлении, мне пришлось все же использовать «звонок другу» — и после того, как уже Иосиф Виссарионович перед самым Новым годом лично позвонил в Алма-Ату, у знаменитого тенора ни малейших возражений не было. Правда, он итальянский знал примерно так же, как суахили, но абсолютный слух, профессиональное мастерство (включающее способность запоминать много бессмысленных звуков), профессор-фониатор из Горьковской консерватории и присланная по моей просьбе «учительница итальянского», которая в ведомстве Павла Анатольевича ставила «тосканское произношение» нашим бойцам невидимого фронта, эту проблему решили. А участие казахского певца в репетициях (а потом и в записи для выпуска произведения на пластинке) решил наш институтский «Буревестник», каждое воскресенье привозящего казаха в Пьянский Перевоз и увозивший его обратно.

И все всё успели подготовить, даже специальное судно, доставившее в Санремо большую часть инструментов, груз доставило за неделю до мероприятия. Да, пришлось инструменты на корабле в Италию везти, все же их — на оркестр из менее чем сорока человек — нужно было чуть больше пятидесяти тонн. Правда, это с усилителями и мониторами, но вот литавры мы в Италию свои не повезли: удалось договориться о том, что их оркестру дадут «напрокат», причем даст оркестр, который там «штатно» выступал, аккомпанируя большинству певцов.

Я, откровенно говоря, просто не знаю, использовал ли советский «переговорщик» при общении с устроителями фестиваля лесть, подкуп, угрозы или все вместе — но даже если он вообще весь фестиваль оплатил, это дало замечательный финансовый результат. Вся советская делегация (а кроме собственно оркестра, Иры Малининой и Байгали Досымжанова там еще и полсотни человек «технического персонала» участвовало) выехали в Италию поездом за неделю до начала, а техники получили возможность и всю аппаратуру отладить и настроить за день перед открытием. Так что результат получился ожидаемым (для меня, думаю, кроме меня мало кто мог «предвидеть последствия»).

На второй день Ирина — в сопровождении небольшой группы музыкантов — исполнила простенькую (по ее словам) конкурсную песенку, и уже это выступление приковало интерес публики к советским исполнителям. Ну да, электроскрипки пока народу были почти неизвестны, а ребята на конкурс еще и захватили «внешне самые выпендрежные» инструменты. А вот «внеконкурсное» выступление всего нашего музыкального коллектива в последний день фестиваля произвело эффект взорвавшейся бомбы, причем не простой, а вообще атомной.

Да, в этом мире не родился Андреа Бочелли, и наверняка те парни, которые придумали слова и музыку этой песни тоже на свет в этом мире не появились. Но Con te partiro прозвучала на фестивале Санремо, правда «в этот раз» на тридцать четыре года раньше, чем в «прошлой жизни». Но эффект получился почти таким же: к середине февраля миньон с обеими записями (фестивальной песни и «моей») стал хитом номер один в Италии и в Швейцарии, итальянская фирма звукозаписи… озолотилась, продавая эти пластинки (причем как раз во второй половине февраля большая часть тиражей уходила во Францию, так как в Италии народ уже