Арагонская Ост-Индская Компания - Дмитрий Викторович Распопов

что спросил у тебя об этом, — не стал он увиливать от ответа, — и ещё пять, если уговорю. В общем всего десять минут с тобой рядом, и я уже богат на десять тысяч. Ты мой друг словно золотой олень, который бьёт копытом по земле и выбивает из неё золото.

— Спасибо за сравнение Родриго, — скептически ответил я, — оленем меня ещё никто не называл.

— Какие твои годы, мой дорогой друг, — рассмеявшись подколол меня он, — вот заведёшь себе молодую жену и если, как и сейчас, будешь в частых разъездах…

— Ты невозможен! — схватился я за сердце, вызывая его ещё больший смех.

Отсмеявшись и будучи в отличном настроении, мы закончили вскоре поездку и направились обратно в его дворец.

* * *

Красивое ювелирное изделие, определённо точно сделанное из золота, папа благословил лично, в окружении всех кардиналов, присутствующих вместе с ним в Сиене, затем золотую розу окурили фимианом, окропили святой водой и обмакнули в миро, и после этого в присутствии огромного количества народа Пий II, гордо протянул её мне.

— Самому достойному мужу. Защитнику веры и нашей матери церкви, я дарую эту награду. Будьте её достойны, маркиз Балеарский. Во имя Отца, Сына и Святого духа.

— Аминь, — ответил я, и поцеловал холодный металл, принимая её из его рук.

— Нам нужно поговорить, — шепнул он мне, немного портя торжественный момент, но я тут же ответил.

— Готов всегда служить вам Святой отец!

— Тогда встретимся через час, я скажу Родриго Борджиа проводить тебя ко мне, — улыбнулся он и отошёл, поскольку ко мне подошли кардиналы, что знали меня, а также местные дворяне, которых я не знал и они все были удивлены и поражены той чести, которой меня удостоили. Все приглашали в гости, желательно вместе с розой, чтобы её хорошо рассмотреть. Я же никому не оказывал, говорил, чтобы написали мне письма, я для всех найду время.

Аккуратно неся награду, я вручил её Хансу, который от страха, едва не выронил её на пол, хорошо ещё, бросившийся словно коршун отец Иаков подхватил награду и мягко пожурил швейцарца за невнимательность. Тот долго извинялся и словно хрупкое стекло, дальше держал и правда золотое растение, состояние из листиков и стеблей, выполненных из драгоценного металла с очень большой искусностью.

Я же поблагодарил священника, за его реакцию.

— Ну что отец Иаков, гордитесь своим учеником? — улыбнулся я старику, который вытирал скупые слезинки со своих глаз при виде награды от папы.

— Мне приятен сам факт, что ты называешь меня своим учителем Иньиго, — монах серьёзно посмотрел на меня, — раньше ты этого мне не говорил.

— Скажу даже больше, отец Иаков, — понизил я голос, чтобы меня слышал только он, — вы не только стали моим учителем, но и в некоторой степени даже моей совестью. Так что определённо в том, что эту награду я получил, есть и ваш вклад.

Старик поклонился и перекрестился, очень серьёзно мне ответив.

— Спасибо Иньиго, это одни из самых приятных слов, которые я слышал за свою жизнь.

— А поначалу мы ведь даже не ладили с вами, — улыбнулся я, а он с улыбкой обнял меня, прижав к себе.

Конечно, многие с удивлением смотрели, как маркиз тепло разговаривает и даже обнимается с простым монахом-францисканцем, но мне было всё равно, я был по-настоящему счастлив за очень долгое время и пусть эта награда была частью взятки за то, что мне нужно будет выполнить два задания, сам факт того, что меня наградили «Золотой розой», разойдётся широкими кругами по Европе и многие двери, ранее закрытые для меня, сейчас должны были открыться. Я теперь не был непонятным гадким утёнком, а признанным Ватиканом истинным католиком и защитником веры, что в это время ценилось очень сильно.

Принимая поздравления от всех присутствующих, я всё время ловил на себе восхищённый взгляд одной сорокалетней женщины, одетой в глухое чёрное платье. Она прямо-таки не сводила с меня взгляда и это меня немного нервировало. Ситуацию разрешил Родриго, которой подошёл ко мне, извинился перед теми, кто меня поздравлял и повёл как раз к этой женщине.

— Маркиз Балеарский, позвольте представить вам графиню Бенедетту Салимбени, — представил он мне даму, а затем меня ей.

— Графиня, та самая поклонница твоего художественного таланта Иньиго, — с намёком сообщил он мне.

Я протянул руку к женщине, она непонимающе на меня посмотрела, так что пришлось взять её руку самому, наклонить голову и поцеловать её пальцы, жест, который войдёт в моду ещё очень нескоро в Европе.

— Кардинал Борджиа был прав, говоря о вас, как о женщине исключительной красоты и изящества, графиня, — лизнул я так лизнул, так что даже Родриго изумлённо посмотрел на меня.

Взрослая женщина от моего неизвестного, но явно галантного жеста и слов, зарделась, словно была пятнадцатилетней девственницей.

— Ах, ваше сиятельство, я так рада знакомству с вами, — ласково обратилась она ко мне.

— Для вас, просто Иньиго, графиня, — я продолжал держать её за руку, — кардинал Борджиа с большим трудом уговорил меня нарисовать ваш портрет, а поскольку я рисую невероятно редко и только своим друзьям, то хотите вы того или нет, с этого самого мгновения мы с вами стали друзьями.

Бенедетта Салимбени млела от каждого моего слова. Маркиз, только что награждённый папой, в то время, когда ещё взгляды всех местных дворян направлены на нас, говорит ей столько приятных вещей.

— Тогда Иньиго прошу вас называть меня Бенедеттой, — улыбнулась она и пожала мою руку, — я редко встречаю столь воспитанных и интеллигентных молодых людей, как вы, так что позвольте побуду для вас проводником по нашему прекрасному городу.

— Конечно Бенедетта, — я ей улыбнулся, — предлагаю встретиться тогда вечером, чтобы обсудить детали, а сейчас я вынужден с вами проститься, меня ждёт Святой отец.

— Конечно Иньиго, буду с нетерпением вас ждать.

Кардинал тоже ей кивнул, и мы отошли от женщины, которую тут же окружили дамы разных возрастов с горящими взглядами, явно выпытывая о чём только что был наш с ней разговор.

Отойдя достаточно, чтобы нас не слышали, Родриго покачал головой.

— Иньиго, Бенедетта, — передразнил он меня и её, — да вы были похожи на двух влюблённых! А эти нежные взгляды, а держание за руку!

— Родриго, — я спокойно