Владимир Поселягин - Осназовец

На самолете был прожектор, но он мог помочь только при непосредственной посадке, а не при поиске удобного места для нее. Доберусь до Волынской области и лесного массива, в котором я столько работал, там сориентируюсь, тем более могу с ходу назвать десяток полян, где можно нормально сесть, но до этого района еще нужно долететь, а я уже начал сомневаться, что мне это удастся. Как я уже говорил, нужно было вылетать под утро. Согласен, тоже в опыт, тем более вон уже понемногу набираюсь практики ночных полетов, до этого ночью я ни разу не летал, а это оказалось куда как сложнее. Не видно ничего, кроме приборов и луны, да и то последнюю могут скрыть облака.

Это, конечно, я сгущаю краски, в принципе, землю можно было разглядеть внизу, и речки серебрились, и населенные пункты виднелись. Поля были посветлее, рощи и леса потемнее, так что в принципе, летел нормально, не шутил в одном: я действительно заблудился и никак не мог понять, где нахожусь.

Когда впереди показался какой-то город, то я взял к нему, пытаясь понять, где оказался.

— Тьфу ты, черт, это же Новоград-Волынский, вон же колокольня характерная!

Потянув штурвал в сторону, я облетел город стороной, но там уже подняли тревогу. Зенитчикам не было известно о пролете тут самолета, значит, враг, и поднялись лучи двух прожекторов, но я уже стелился у земли, уходя в нужную сторону. Где я оказался и куда нужно было лететь, определиться стало не трудно.

От Киева до Луцка лететь было почти четыреста километров, как раз дальность «Шторьха», поэтому я решил заправиться, чтобы был запас. Ночное шоссе под днищем самолета было пусто, поэтому на глаз определив вполне ровный участок, я зашел против ветра и совершил посадку. Заглушив двигатель, я покинул салон и прислушался. Вроде было тихо, после этого я сбегал к обочине, что уже становилось традицией — помечать землю на месте очередной посадки, и, достав первую канистру и бензонасос, стал заправляться. Три с половиной канистры ушло, пока баки не были полны.

Убрав пустые канистры и бензонасос обратно в салон — нет, все-таки классная это штука! — запустил двигатели и после короткого разбега, поднявшись на стометровую высоту, развернулся и полетел в нужную сторону. Ветер был боковым.

Дальше я уже не терялся и, достигнув нужного лесного массива, пофиг, что до Луцка было почти три десятка километров, я нашел одну знакомую мне крохотную поляну в глубине леса и после первого круга пошел на посадку.

То, что в этот раз не повезло, понял, когда коснулся шасси поверхности земли. Проблемой оказалось то, что, похоже, я не первый пытался тут сесть. На поляне имелись обломки самолета, и именно в них я и врезался, снеся одну стойку и погнув другую. Скорость была крохотной, поэтому «Шторьх» уткнулся носом в землю, отчего винт моментально помялся и встал, мотор заглох, потянуло запахом горелого масла и разлитым бензином.

— Хорошо, что я пристегнут был, — прохрипел я, приходя в себя.

Отстегнувшись, я со стоном упал на штурвал и приборную панель. Откинув боковую дверцу, вывалился наружу и отполз в сторону, осматриваясь и ощупывая себя. Поляна имела привычный вид, да и у меня все было на месте. Кроме ушибов, ничего не заработал. С этим повезло, уже хорошо.

Мой самолет стоял почти вертикально, хвост торчал вверх. Осмотрев его, я встал на ноги и, немного пошатываясь, подошел ближе. После чего стал доставать из салона все вещи и складывать их в стороне, даже пулемет с крепления снял и боеприпас достал. Повозившись в вещах, я нашел свой сидор и, достав из него фонарик, потряс. Тот почему-то отказывался работать, однако после еще пары ударов вдруг загорелся.

— Посмотрим, с чем я там столкнулся. Вроде самолет был, хвостовое оперение четко рассмотрел, — пробормотал я и, повесив на плечо «МП», направился к обломкам в центре поляны.

После недолго изучения обломков я сделал такой вывод. При воздушном сражении, проходившем еще в сорок первом году, когда тут шли ожесточенные бои, пилот этого «мессера» был убит, он все еще находился в разбитой кабине, и неуправляемый истребитель, по странному стечению обстоятельств, врезался в землю именно на этой поляне. Вот непруха так непруха. Как я эти обломки не заметил, ума не приложу. Специально ведь круг делал, разглядывая поляну. Наверное, только по той причине, что луна не доставала сюда, и там, где находились обломки «мессера», была кромешная тьма.

Разобравшись с эти делом, я вернулся к своим вещам и перетаскал их к опушке и стал готовить лагерь. «Шторьх» уже не загорится, я его обесточил. Солнце еще не успело подняться, а я, накрывшись плащом, уже спал крепким молодецким сном.

Проснулся сам — просто выспался. Сел, облокотившись о дерево, и, с удовольствием оглядевшись, счастливо вздохнул и пробормотал:

— Лепота!

Самолет, конечно, был разбит, хотя насчет него у меня были определенные планы, чем черт не шутит, может быть, на нем бы и перелетел Ла-Манш, однако я был в том месте, которое знал прекрасно. Меня в этом лесу и корпус найти не сможет, причем в полном составе. У меня тут шесть схронов оборудовано с оружием и две нычки. Пусть попробуют, зубы-то пообломают.

Время близилось к полудню. Попив из фляги, я также умылся, вылив остатки на ладонь, тут ручей рядом, потом схожу снова ее наполню. После утреннего туалета я вышел под открытое небо и, осмотревшись, пошел к «мессеру». Вчера я не исследовал его достаточно хорошо и решил это сделать сейчас. Нет, мне не показалось, кобура у летчика была расстегнута и пуста, значит, я не первый, кто его нашел.

После этого я прогулялся к «Шторьху». Осмотр показал, что его спасет капитальный ремонт, который я провести просто не мог. Самолет мне было жалко до слез, за это время он мне стал почти другом. Вон сколько с его помощью преодолел, порядка тысячи двухсот километров, а это не хухры-мухры, расстояние очень приличное.

Вернувшись к лагерю, я сел на лежанку и, развязав горловину мешка, что лежал рядом, стал доставать съестные припасы. Добивал я те, что взял у воров, консервированную и долго хранящуюся еду старался не трогать — НЗ, как говорится.

После позднего завтрака я задумался. Передвигаться по землям противника по воздуху — это была просто превосходная идея, и если бы не этот несчастный случай, то я бы и дальше им пользовался. Значит, что? Значит, нужно украсть еще один такой самолет. Правда я не знал, есть ли у Луцка немецкий аэродром с аппаратом такого же типа. Выяснить можно, только проведя разведку. Так и сделаю. Основную часть вещей я спрячу тут — закопаю неподалеку от поляны. Зная, где расположены обломки, можно совершить посадку на таком же «Шторьхе» не зацепив их, забрать вещи, горючее тоже пригодится, и можно продолжать полет, добывая по пути топливо.

После завтрака, когда я убрал остатки трапезы в один из мешков, задумался. Судьба могла повернуться так, что я не смогу вернуться сюда. Значит, нужно взять с собой все необходимое, а также деньги и драгоценности, что я взял у того гауптмана из комендатуры Киева. Кстати, я так нормально и не посмотрел, что в том свертке, так глянул просто, увидел блеск золота и решил, что надо брать.

Тогда в шкафу я под бельем обнаружил спрятанный портфель. Видимо, его подготовили, если понадобится срочно уехать, чтобы не искать и, сразу собрав ценные вещи, выехать. В этом портфеле была тугая пачка рейхсмарок, порядка одиннадцати тысяч, а это очень приличные деньги. Причем не оккупационные фантики рейхсмарок, а настоящие из Германии. Дом в Германии стоил порядка восьми тысяч, автомашина от семи до десяти, там от модели зависит. Так что сумма была крупная, и для поездки по Европе мне очень даже пригодится.

Достав из сидора эту пачку, завернутую в большой платок, я еще раз ее пересчитал. Все верно, одиннадцать тысяч триста двадцать пять рейхсмарок плюс еще мелочь у меня в кармане брюк. Потом из сидора я достал кожаный кофр. Небольшой, вроде тех, где женщины держат свою косметику. Подкинув его в руке, я определил вес как два с половиной килограмма. Открыв кофр, я высыпал все содержимое на расстеленный плащ. Первый же брошенный взгляд пояснил, что капитан отбирал в свою коллекцию самое ценное, и что это именно награбленное. Все вещицы были разные, только некоторые имели комплекты, да и то не полные, и все изделия были с драгоценными камнями. Только одна монета с мою ладонь с обеих сторон имела красивый барельеф на церковную тему. Она одна полкило весила. Тяжелая была. Даже по первым прикидкам было ясно, что тут и мне хватит на жизнь, и внукам есть, что оставить.

— Да, проблема, — пробормотал я, разглядывая каждое изделие и убирая его в кофр.

Заперев кофр, я подумал и, завернув все вместе с деньгами в холстину в один сверток, убрал в сидор. Свое имущество я защитить сумею, а сюда действительно мог не вернуться.

После этого я отобрал все то, что беру с собой, плюс два комплекта не засвеченных документов, и только потом, прихватив штыковую лопату, пошел копать схрон. На это мне понадобился почти час, еще полчаса, чтобы перенести все вещи и, накрыв сверху брезентом, прикопать. Лопату я убрал в дупло соседнего дерева.