Телохранитель Генсека. Том 6 - Петр Алмазный

class="p1">Но… что-то, связанное именно с этой «национальной вонью» меня беспокоило. Я что-то упускаю. И это «что-то» имеет отношение к попытке взрыва на Белоярской АЭС. Кто тот кукольник, что дергает за ниточки всех этих Ельциных-Бережковых-Калугиных?.. И как это связано с окраинами Советского Союза?

Стукнув себя по лбу, едва не выматерился вслух. Ну конечно же! Как я мог забыть?

Поставил кружку на стол так резко, что недопитый кофе выплеснулся через край. Встал, оттолкнув кресло и вышел в общий кабинет.

— Даниил, все дела пока отложи. Сейчас в приоритете следующее задание. Все, что можно найти по программе ликвидации построения Советского Союза по национальному признаку, должно быть найдено и подшито в папку. Вся, еще раз подчеркиваю, информация, вплоть до самых, на первый взгляд незначительных, мелочей.

Глава 23

Сахаров со своей супругой жили в том же доме, что и Руфь Боннэр. Буквально в соседнем подъезде. И, подъехав к дому на улице Чкалова, мы застали их не в постели, как предполагалось, во время дневного сна. Парочка «борцов с режимом» стояла на широком тротуаре в колодце внутреннего двора в окружении журналистов, неподалеку от живописной арки.

— Твою ж в дивизию мать… — тихо выругался я.

— Ну что, подождем? — предложил Кобылин.

— В любом случае придется ждать, Карпов с прокурорскими еще не подъехал, — я посмотрел в сторону лже-Боннэр, упивающейся вниманием прессы. — Давайте подойдем пока, послушаем, что они говорят. Кстати, а кто дал разрешение на эту пресс-конференцию?

— Скорее всего, никто, — заметил Соколов. — Когда они спрашивали? Но это, вообще-то, нарушение.

Мы вышли из машины и встали рядом с немногочисленными зрителями этого «бесплатного представления». Среди них я заметил двух сотрудников седьмого управления. А среди журналистов с удивлением увидел Мастерса.

— Этот то как здесь оказался? — у Соколова глаза стали, что называется, по полтиннику. — Его же должны были выслать? После того шоу, которое он устроил?

— И хорошо, что не выслали, — ответил майору Соколову, — компромата больше будет. И отношение к нашим «правозащитникам» тоже сформируется соответствующее…

Академик Сахаров стоял, сунув руки в карманы светлой куртки, из-под которой был виден воротник белой рубашки и галстук. Его жена красовалась в длинном пальто, темного цвета, из кашемира. Шарфик подобран в тон шляпке — вишневый. Перчатки на ней того же оттенка. Сумочка небольшая, на двух длинных ручках. Висела на локте. Было видно, что собирались специально для встречи с журналистами.

— К сожалению, несмотря на имеющиеся подвижки в области гласности, и привлечение общественности к освещению острых вопросов радиационной безопасности, мы должны с прискорбием констатировать, что продолжаются необоснованные преследования и репрессии в отношении правозащитников — неравнодушных советских людей, которые хотят знать правду, — вещал Сахаров скрипучим старушечьим голосом.

— Как он это произнес? Без остановки и ни разу с дыхания не сбился? — тихо, но так, чтобы слышали мы с Кобылиным, пробурчал Соколов.

— Мистер Сахаров, вы только что вернулись из Свердловска, вы были на Белоярской АЭС? Вас везде пропустили? — задал вопрос представительный мужчина, но продолжить не смог — его перебила лже-Боннэр.

— Какую газету вы представляете? — тут же уточнила она. — На кого вы работаете?

— «Какое твое есть право?» — усмехнулся я.

— Что? — тут же переспросил Кобылин.

— Да так, вспомнил кое-что, — не объяснять же ему, какие ассоциации в моей памяти вызвала фраза «на кого вы работаете». — Калька с американского выражения. Даже не надо мозги ломать, где она до шестьдесят второго года отсиживалась. Ладно, слушаем дальше…

— Я представляю газету «Corriere della Sera», Италия, — ответил солидный и, к слову, совершенно ничем не напоминающий итальянца, журналист.

— По поводу нашей вынужденной поездки под конвоем КГБ мы уже дали официальное коммюнике от имени Московской Хельсинкской группы, — безапелляционно заявила супруга Сахарова. — Я думаю, в вашей редакции оно должно было быть, и вы, прежде чем идти на пресс-конференцию, должны были с ним ознакомиться и не задавать таких провокационных вопросов.

— Но позвольте, на пресс-конференцию нас пригласили… — растерянно произнес журналист. — Причем молодой человек, который мне звонил и представился секретарем академика Сахарова, сообщил, что будут сделаны важные заявления. Пока ничего важного мы с коллегами не услышали.

— У меня нет секретаря! Вас ввели в заблуждение, — Сахаров был на грани истерики. — Мы, пожалуй, пойдем. Вы провоцируете нас, вы разве не видите, что кругом вертятся агенты КГБ⁈ Мне нечего вам сказать!

— Может, вы тогда расскажете, кто находится рядом с вам? — выкрикнул молодой человек, в котором я узнал спеца из Второго главного управления.

— Это моя жена, Боннэр Елена Георгиевна, ветеран и инвалид Второй мировой войны, — с гордостью заявил академик.

— Вы в этом уверены? — снова раздался тот же голос.

Лже-Боннэр сначала побледнела, потом пошла красными пятнами.

— Адик, нас провоцируют, пойдем отсюда, — она взяла Сахарова под руку и рванулась к подъезду, но ей преградил путь советник юстиции Арапов.

— Гражданка Боннэр, вы не явились в прокуратуру, проигнорировав три врученные вам повестки, — сказал он громко, но при этом как-то очень спокойно и весомо. — Как говорится, если гора не идет к Магомеду, то мы пришли сами. Пройдемте с нами и побеседуем по поводу некоторых вопросов, которые к вам возникли.

— Я никуда не пойду! — заорала лже-Боннэр. — Это провокация! Это репрессии! Это новый тридцать седьмой год!

Я кивнул Соколову и Кобылину. Они оттеснили журналистов и, аккуратно взяв под локотки брыкающуюся женщину, провели ее к нашей «Волге». Все это под вспышки фотоаппаратов.

Сахаров припустил следом и попытался сесть в машину.

— Куда вы, Андрей Дмитриевич? — я отодвинул его от дверцы. — Идите домой, у вас сейчас ведь дневной сон. Зачем нарушать режим?

«Волга» отъехала, Сахаров кинулся вслед за машиной, споткнулся, упал. Сел прямо на асфальт и заплакал.

— Люся… — прорыдал он.

Интересно они друг друга называют, подумал я, «Адик», «Люся»…

— Расскажите, в чем причина задержания мадам Боннэр? — подскочили ко мне журналисты. — За ее правозащитную деятельность? Это преследование за правду?

— Товарищи и господа, в интересах следствия я не могу разглашать информацию. Скажу только, что задержание никаким образом не имеет отношения к защите прав, — ответил им на ходу, направляясь к машине, в которой приехали Арапов