Инженер Петра Великого 7 - Виктор Гросов

быть ровней своему титаническому мужу. Такая заслуживала правды.

— Ваше Величество, — Я вздохнул, — победа была. Но это было чудо. Акт отчаяния. Мы оказались на волосок от полного разгрома.

Подойдя к столу с разложенной картой, я ткнул пальцем в излучину реки Прут.

— Государь шел сюда, уверенный в поддержке союзников, а угодил прямиком в ловушку. Всю эту операцию спланировали явно не в Стамбуле — там исполняли чужую волю.

Из походного планшета я извлек несколько трофейных бумаг, захваченных в ставке визиря (Государь передал их через меня Брюсу), и разложил их веером рядом с картой.

— Взгляните. Вот копия письма господаря Брынковяну: клятвы в верности, обещания провианта и свежих полков. А вот — донесение турецкой разведки с точнейшим маршрутом нашей армии, переданным им же за неделю до того.

Екатерина склонилась над столом, сцепив руки в замок. Она вчитывалась в строки с листами переводов.

— Предатель… — прошептала она. — Он продал нас.

— Он был частью замысла, сознательно заманив нашу армию в болота, в западню. А руководили им вот эти господа. — Мой палец указал на подписи под другим документом — подробной инструкцией по организации засады, написанной на чистом французском. — Европейские военные советники направляли каждый шаг турецких пашей.

Ее взгляд метнулся от бумаг ко мне.

— Значит… все это время… мы делали то, что хотели враги?

— Именно так. Мой удар с воздуха всего лишь дал Государю шанс на прорыв, которым он воспользовался. Он вырвался из котла, но цена этого прорыва огромна: мы потеряли тысячи лучших гвардейцев, израсходовали почти весь порох. Армия измотана до предела. Благо разжились трофейным провиантом и скарбом.

Медленно подойдя к окну, она уставилась на шумную городскую площадь.

— И эта игра не окончена, — продолжил я. — Государь сейчас горит желанием отомстить. Наказать предателей, развить успех, может, даже помыслить о походе на Константинополь. Он опьянен победой и жаждет расплаты.

Мои слова заставили Екатерину резко обернуться. На ее лице явные признаки неподдельного страха. Она, как никто другой, знала эту всепоглощающую, сметающую все на своем пути ярость своего мужа.

— Но ведь это безумие! — выдохнула она.

— Да. И именно этого от него будут ждать после всего этого, — подтвердил я. — Любая наша попытка закрепиться на Балканах, немедленно приведет к вмешательству Европы. Они не позволят России стать слишком сильной, не после славной победы над шведами. Они натравят на нас кого угодно. Откроют второй очаг войны, втянут нас в войну на истощение, которую мы не выдержим. Прутский котел — первый шаг. Поддайся Государь гневу, и они сделают второй, который станет для Империи последним.

В зале стало тихо. Екатерина смотрела на меня изучающим взглядом.

Императрица медленно опустилась в кресло, переведя взгляд в сторону. Она переваривала услышанное; я видел, как в ее сознании ломается привычная картина мира. Я дал ей эту минуту. Предстояло перейти от стратегических выкладок к самому сложному — к личному приказу Государя.

— Ваше Величество, есть еще кое-что. Перед моим отбытием Государь отдал мне личный наказ.

Она подняла на меня усталые глаза.

— Он приказал мне сопроводить вас в Санкт-Петербург. Он опасается за вашу безопасность здесь, в Яссах. Город слабо укреплен, а после всего случившегося оставаться здесь… неоправданный риск.

Я ожидал чего угодно, однако ответ прозвучал мгновенно и категорично.

— Я не поеду, — отрезала она. Выпрямившись в кресле, она снова превратилась из растерянной женщины в императрицу. — Мое место здесь, рядом с ним. Сейчас, когда он один, окруженный предателями, я должна быть его опорой, мне надо попасть к нему. Я не могу прятаться в столице, пока он здесь рискует жизнью.

Твердое, осознанное решение. Прямой приказ не сработает, она его попросту проигнорирует. Нужно заходить с другой стороны, апеллировать не к ее долгу императрицы… и жены.

Тяжело вздохнув, я разыграл на лице скорбь.

— Я понимаю вас, Ваше Величество. И не смею спорить. Мой долг — оставаться здесь, пока существует хоть малейшая угроза вашей жизни.

Подойдя к столу, я начал медленно собирать трофейные документы, будто готовясь к долгому и безнадежному ожиданию.

— Жаль только, что Игнатовское так далеко, — обронил я тихо, словно про себя. — Государь был так воодушевлен… Считает, что только новое оружие, воздушный флот, сможет уберечь его армию от подобных ловушек. «Щит в небе» для себя и для гвардии. Требовал начать немедленно, не теряя ни дня.

Пауза. Пусть слова осядут.

— Однако его приказ о вашей безопасности, разумеется, первостепенен. Проект придется отложить. Я напишу Нартову, дам указания… хотя без меня они с такой задачей быстро не справятся. Потеряем драгоценное время. Но что поделать. Приказ есть приказ.

Я замолчал. Ловушка была расставлена. А что? Я всего лишь констатировал факты, превращая ее в невольную виновницу промедления в деле, от которого зависела безопасность ее мужа. Екатерина смотрела на меня, на лице отражалась напряженная работа мысли. Она понимала, в какую западню я ее веду. Желание быть его опорой здесь, на месте, мешало мне ковать для него щит там, в Игнатовском.

Она долго молчала, хмурилась.

— Вы хитрый человек, Петр Алексеич, — наконец произнесла она с кривой усмешкой. — Очень хитрый. Вы не оставили мне выбора.

Поднявшись, она заявила:

— Хорошо. Я поеду. Если мое отсутствие здесь поможет вам быстрее создать то, что защитит его… я поеду. Готовьте все необходимое. Выступаем, как только сочтете нужным. Нельзя терять ни дня.

Я склонил голову, скрывая облегчение.

Спустя несколько дней наш разросшийся до внушительных размеров караван покинул Яссы. По моему настоянию, путь в столицу лежал через Азов. Этот крюк был стратегической необходимостью: мне нужно лично убедиться, что созданная наспех конструкция власти не рассыпалась в мое отсутствие. Екатерина, уловив мои опасения, согласилась без возражений. Для нее это была возможность воочию увидеть крепость, ставшую первым символом нашей прутской победы.

Чем ближе мы подъезжали к Дону, тем сильнее меня охватывало беспокойство. За спиной осталась гремучая смесь из регулярных офицеров, вольных казаков и вчерашних бунтарей, скрепленная лишь моей волей и общей угрозой. Что, если этот хрупкий баланс развалился?

Появление на горизонте знакомых, подлатанных бастионов принесло облегчение. Крепость жила своей новой, бурной жизнью: над стенами рядом с имперскими штандартами пестрели казачьи бунчуки. И все же что-то было не так. Нас встречал одинокий майор Хвостов со своим караулом. Ни Орлова, ни Некрасова рядом — дурной знак.

— С