Александр. Том 1 - Олеся Шеллина

том, что она волнуется как-то особенно сильно. Даже Воронов так сильно не нервничал, а ведь сказать, что в городской управе был бардак, это очень сильно принизить творящиеся в полиции дела. Или же Воронову было просто всё равно? Хотя вряд ли. Было бы до такой степени плевать, не выскочил бы, скользя на поворотах, чтобы меня встретить.

— Да, ваше величество, — Пальменбах продолжала смотреть на меня с выражением умирающей в страшных муках птички.

— В таком случае предлагаю пройти прямиком в столовую. Составим девушкам компанию, пообедав с ними? — спросил я у жены, поворачиваясь к ней.

— Думаю, что девушки будут в восторге, — Лиза улыбнулась. — Вы правы, ваше величество, это замечательная идея. К тому же за обедом всегда можно спросить об учёбе у самих девушек. А потом уже пройти в классные комнаты. Полагаю, в спальне мы пройдём с вами вдвоём, Елизавета Александровна. Для мужчин это будет неуместно, даже если одним из этих мужчин является его величество Александр Павлович.

— Вы меня сейчас почти в сердце ранили, лишив столь волнительного зрелища, — я сокрушённо вздохнул. — А уже, как Бобров расстроился, словами не передать.

Мы все дружно повернулись в сторону Боброва, который невольно нахмурился, пытаясь понять, с чего это к нему такое внимание.

— Вы шутите, ваше величество, — Пальменбах выдохнула и тихонько засмеялась.

— Разумеется. — Подтвердил я её слова с самой серьёзной миной на лице. — И меня интересует только один вопрос: мы так и будем стоять на крыльце, или всё-таки пройдём в столовую?

— Прошу вас, ваше величество, — и Елизавета Александровна направилась впереди нашего небольшого отряда.

Шедшие чуть сзади и сбоку от нас молодые мужчины с любопытством поглядывали по сторонам. Даже Сперанского проняло, и он нет-нет, да и бросал шальные взгляды в стороны стаек девиц, которые в это же время начали выходить из классных комнат.

И только Илья шёл с абсолютно равнодушной мордой. У меня даже закралось подозрение, что на него весь этот цветник не производит ни малейшего впечатления. И, скорее всего, так и было. Он всё ещё слуга, а многие дворяне, в том числе и дамы, слуг за людей-то не считают, и, естественно, не видят в них мужчин. Так что Скворцов, несмотря на свой возраст, уже такого повидал… Так что, да, невинные девочки не отвлекут его от поставленной задачи, как ни крути.

А девушек в коридорах становилось всё больше. Никто не предупредил классных дам, или как тут учительницы назывались, что мы заявимся. Поэтому никто не приготовился. Девушек в бальные платья не одели, самых хорошеньких не оставили. О, а это что?

— Вера, чем вы занимались весь урок? — французский язык резанул по ушам, заставляя поморщиться. Вот что значит, без предупреждения явиться. А ведь уже до самого тупого Петербургского дворянчика дошло, что император очень сильно стукнулся головой, когда в обморок у постели покойного папеньки свалился и не хочет слышать иностранную речь, особенно среди своего окружения.

Я остановился напротив классной комнаты, в которой классная дама отчитывала неизвестную мне Веру.

— Вера, за своё поведение я вынуждена вас наказать. Вы сегодня останетесь без ужина!

Пальменбах побледнела и кинулась ко мне, но она успела за это время отойти слишком далеко, и не смогла меня перехватить, когда я, нахмурившись, целенаправленно свернул в сторону классной комнаты, из которой всё ещё слышались нотации.

— Добрый день, дамы, — я стремительно вошёл в комнату, и высокая, худощавая женщина, нависавшая в этот момент над невысокой девчонкой, лет шестнадцати на вид, выпрямилась, уставившись на меня.

— Ваше величество, — женщина держала девчушку за плечо, и так и присела в подобие реверанса, которые уже стремительно уходили в прошлое. Девушка вынуждена была поклониться вместе с ней.

— Что происходит? Что натворило это юное создание? — я доброжелательно улыбнулся девушке, но, когда перевёл взгляд на наставницу, вряд ли в моих глазах можно было распознать улыбку.

— Она занималась невесть чем, в то время как у нас шёл урок этикета, — всплеснула руками дама.

— Вы меня заинтриговали. — Я снова посмотрел на девушку, которая стояла, опустив взгляд, и чуть не ревела. — И чем же таким жутким занималась ваша воспитанница?

— Вот, ваше величество. — И дама протянула мне лист, полностью исписанный… математическими формулами?

Я медленно посмотрел на девушку, затем снова на формулы.

— Скажите, Вера, вы понимаете, что здесь написали? — спросил я, внимательно глядя на девушку.

— Конечно, ваше величество, — она вскинула на меня тёмные, опушённые густыми ресницами глаза.

— Вам нравится математика? — продолжал я спрашивать у неё, отмахнувшись от классной дамы и Пальменбах, пытающихся встрять в наш разговор.

— Очень нравится, ваше величество, — ещё тише ответила девушка.

— А скажите мне, Верочка, вы одна такая во всём институте, кто понимает, а самое главное, любит все эти формулы? Или у вас здесь имеется небольшой кружок по интересам?

— Я не одна, кто любит математику, — уклончиво ответила девушка. Понятно, не хочет сдавать подружек.

— Елизавета Александровна, вот видите, мы случайно и зашли в классную комнату, как вы этого хотели. И теперь во мне разыгралось со страшной силой любопытство. А как здесь у вас дела обстоят с математикой, к примеру? — спросил я, поворачиваясь к Пальменбах.

— Что? — она захлопала глазами, а я протянул ей исписанный лист, и потёками чернил.

— Вы знаете, что здесь написано? — спросил я, чувствуя, что от ещё немного сладости, и у меня зубы слипнутся.

— Эм, — она в панике подняла взгляд на классную даму, но та смотрела на меня, не мигая, и не видела мольбы начальницы помочь ей. Но, сдаётся мне, что, даже если бы увидела, то не помогла бы. — Нет, ваше величество. Математика никогда не увлекала меня настолько, чтобы разбираться во всех этих формулах. К тому же я искренне считаю, что это неженское дело.

— Довольно спорный вопрос, на самом деле, но, принимается. — Задумчиво ответил я и снова посмотрел на девушку. — Я не отменяю наказания, хоть и считаю его слишком суровым. Всё-таки на уроке этикета, вы должны были заниматься этикетом.

— Но… — в тёмных глазах вспыхнула непокорность, и она опустила взгляд.

— Вы, как никто другой, должны осознавать, что в жизни, как и в математике, чаще всего существует определённая последовательность. Строгий