Куратор 2 - Никита Киров

совсем неуверенно сказал он, разворачиваясь к подъезду. — Ишь, какие разговоры пошли!

Ну, концерта по заявкам для соседей не будет, проведу беседу внутри.

А чего этот Дима опять припёрся? Больше нет никого, кто вытерпит его нытьё?

Оба, Дима и Боря, демонстративно шли подальше друг от друга. Боря недобро косился на соперника, а тот съёживался от одного только взгляда. Лишь бы не подрались. Ну, или тихонечко, ничего не сломав дома.

В квартире был дедушка, Фёдор Ильич. Он, недовольно оглядев гостей, демонстративно пожал руку только мне, а после вернулся в кресло к своей газете.

Боря при нём голос выделываться не стал. Скорее всего, двадцать лет назад ему крепко перепадало от тогда ещё крепкого ветерана горячих точек, вот и боится.

Бабушка налила чай. Дима спокойно его пил, косясь на Борю, причём в кружке у него был самый дешёвый чай из пакетика, но в этот раз он не возмущался. Света сидела рядом с ним, так и не понимая, что делать.

Явно не хватало духа просто его выгнать, боялись последствий, чем батяня Толика и пользовался.

А Боря всё поглядывал на них, но решил сначала разобраться со мной за тот разговор на улице. Наверное, ему стало обидно за то, что я его гружу, и он снова решил показать себя главным.

— Ну чё, пацан, базар к тебе есть, — он подвинулся ближе, но дотрагиваться не стал. — Давай вот как пацан с пацаном поговорим.

Дед тут же посмотрел на меня, мол, нужна подмога, но я помотал головой. Сам справлюсь. Даже вышел с ним на застеклённый балкон, где он сразу закурил.

Мне приходилось общаться с уголовниками. Но это были воры, главари ОПГ, бухгалтеры группировок, серьёзные бригадиры или киллеры с огромным послужным счётом.

А этот просто возомнил себя крутым на воле. Многие бывшие зеки ведут себя осторожно, следят за словами и сначала думают, потом говорят.

Многие, да не все.

— Совсем расслабился, я смотрю, — проговорил Боря, изучая меня. Голос звучал пьянее, чем раньше. — Без отца рос, слушал всю эту херню бабскую. Мужиком тебе надо становиться.

— И что, научить хочешь? — спросил я.

— Научу! — с вызовом произнёс он. — Я-то школу жизни прошёл, пацан, а ты… как ты ходишь вообще? В этом?

Он показал на мою одежду. Я был одет по-студенчески: джинсы и футболка.

— Знаешь что, батя? — медленно и с усмешкой произнёс я. — Ты мне за внешний вид предъявить хочешь?

— Базаришь много, — батя Толика нахмурился.

— За базаром не следишь ты. Сидел простым мужиком, значит, но пальцы гнёшь, будто авторитет. А авторитет бы себя простым мужиком не назвал.

— Ты сильно не газуй, — пробормотал он, окинув меня взглядом. — Я с серьёзными людьми там общался.

— И с кем? — допытывался я.

— Ты их не знаешь, — Боря кашлянул.

— Ну и чего ты тогда метлой метёшь впустую? Серьёзные люди? Они бы с тобой говорить не стали.

— Да ты чё? Я у тебя на допросе или чё? Ты как мент.

— Не мент, — я усмехнулся. — Хуже.

— Характер появился, значит, — он скривился. — Голосок прорезался.

Боря уже пожалел, что вышел. Куда проще было докапываться до Димы, который тут же пасовал. Этот Боря простой: даёшь слабину — он наглеет, даёшь ответ — он теряется.

Но надо за ним проследить, потому что скоро ему будет очень обидно.

— По какой статье сидел? — продолжал я допрос, встав так, чтобы солнце было за моей спиной и светило ему в глаза. — Сто пятьдесят восьмая, а какая там часть? Вторая? Третья? И рецидив засчитали?

— А тебе-то это зачем? — Боря недобро усмехнулся. — В менты намылился? А я-то думал, что ты…

— Я твои сроки считаю, всё ли сошлось. Ты вышел по УДО. Раз участкового перепугался, значит, ограничения есть. Заново-то в свою школу жизни уезжать не хочешь. Но всё равно делаешь всё, чтобы туда попасть.

— Да ты… — проговорил он уже не очень твёрдо.

Интонации-то слышит, у него уже рефлекс выработался — с начальником надо вести себя аккуратнее. Хотя я не говорил, как говорят вертухаи на зоне или опера. Просто делал понятные ему интонации.

Слышит их, но внешне видит другое — обычный пацан в анимешной футболке. Вот у него в голове и каша.

— Так что ты, батя, лишний раз не газуй. Без тебя тут все привыкли, а ты сам сейчас на птичьих правах. Залетишь случайно — подерёшься там, украдёшь, и всё. Кто-нибудь позвонит, и снова на нары.

— Ты чё, мне угрожаешь? — он посмотрел на меня исподлобья.

— Я редко угрожаю, а тебе объясняю. Я такими вещами не занимаюсь, но у людей сейчас это не считается чем-то стыдным, как раньше. Сдадут сразу. Сейчас всё изменилось, а твои понты не работают.

— Тот-то лох бородатый обосрался, — он показал на балкон.

Дима всё так же пил чай, как напуганный ботаник, которого посадили за парту к хулигану. Бабушка всё смотрела на балкон, и что-то сказала Фёдору Ильичу.

«Толя уже взрослый и суть видит, — разобрал я ответ по его губам. — А Борька трусоватый, хотя пальцы гнёт. Толя ему сразу сдачи даст, не то, что некоторые».

Они все покосились на Диму, который опустил голову.

«И не посмотрит, кто он. После больницы он… ух, какой резкий стал».

— Здесь тебе делать нечего, — сказал я. — Так что иди, скажи спасибо Анастасии Фёдоровне за чай, скажи Свете, что был рад повидаться, и иди. Или… — я поцокал языком. — А меня воспитывать не надо. И без тебя справлюсь. Добро?

Не поверил, но если хочет ещё урок — я ему дам.

Ох, неужели, Олег меня таким же воспитателем воспринимал? Не, точно нет, по разговорам понятно. Но надо бы как-нибудь уточнить, найти подходящий повод, чтобы спросить.

Боря вышел в комнату, и тут ему стало обидно, что двадцатилетний парень, ещё и сын, его загрузил. Вот он и решил отыграться.

На бабушке нельзя — Фёдор Ильич не даст. Со мной уже получил отпор.

Оставалась старая цель. За которую никто не заступится.

Дима сидел красный как рак. Но не уходил, хотя наверняка раздумывал над этим, но остатки мужской гордости не давали.

— Ну так чё, бородатый, расселся? — Боря повернулся к Диме. — Сам уйдёшь или помочь?

— Да никуда я не уйду, — Дима выпрямил спину. — Пусть Светлана решит.

— А что она, Светка, решит? — Боря усмехнулся. — Дура-баба. Мужика ей покажи нормального — она за ним и пойдёт.

Дима встал из-за стола, отодвинув стул, и тяжело вздохнул.

— Ну чё ты себе волосёнки-то отрастил, как баба? — не унимался Боря. — Что, типа, модно