Шарлатан V - Квинтус Номен

народ так смотрел вовсе не потому, что он был «про космос», и даже не потому, что «его прям в космосе и снимали». А потому, что в фильме действовали (и жили) настоящие люди, преданные друг другу и стране, и герои фильма просто хорошо выполняли свою работу. Непростую, и в очень непростых условиях — но именно работу. Собственно, фильм и вышел под названием «Непростая работа»…

Лично мне тот фильм дал очень много — в плане понимания нужд нынешней культуры и направлений ее развития. Ну а так как я все еще оставался главным редактором «Юного Шарлатана», то сел и написал для журнала «редакторскую статью» под названием «Фантастика вчерашнего дня». Варе статья так понравилась, что она тут же села и за день написала свою, в дополнение к моей — и в первом февральском номере обе были опубликованы одновременно, а прилетело нам обоим за эти статьи уже утром следующего дня. Товарищи из ЦК комсомола буквально на дерьмо изошли, грозя нас выгнать и больше никогда нас «близко к советской литературе не допускать на пушечный выстрел» — но Пантелеймон Кондратьевич, ознакомившись с нашей перепиской (и статьи наши все же внимательно прочитав), произвел очередную чистку комсомольской организации, причем очень жестко ее там провел. И «товарищи» из ЦК комсомола, «превратно понимающие политику партии», не просто с должностей слетели, но и пошли под суд, причем по статьям, за которые ссылка в Туруханский край показалась бы «нежной материнской лаской». Но этих граждан ласкать никто не собирался, всем влепили по полной программе — а причиной такой «отеческой партийной заботы» стало то, что Павлу Анатольевичу я давно уже списочек «подозрительных деятелей культуры» отослал, а комсомольцы в своих угрозах именно персонажей этого списка и бросились яростно защищать. Как раз в тот момент, когда МГБ по большинству «персонажей» расследование закончило…

Попутно моя статья зацепила и граждан обычной ориентации (в смысле, не антисоветской), но я их жалеть тоже не собирался: у меня убеждение в том, что не стоит нести свой бред в массы, еще с прошлой жизни оставалось непоколебимым. А Варя еще к моим тезисам добавила, что «сочинять про пришельцев-инопланетян можно любую чушь, но чушь от инопланетного антуража чушью быть не перестанет». И предложила авторам, присылающим свои творения в журнал, чушь писать без привлечения пришельцев: так ее проще перерабатывать на макулатурных фабриках.

Для разнообразия (и для подкрепления изложенных нами тезисов) мы с ней уже вдвоем написали фантастический рассказ как раз о инопланетном полицейском роботе-пришельце из космоса, который, волею случая, свалился из космоса прямо в печную трубу, а подслеповатая бабка приняла его за круглое мучное изделие, поставленное ей в эту печь несколько ранее…

А так как пришелец на землю-то летел с целью пресечь деструктивную деятельность космических бандитов-зооморфов, то сюжет получился довольно складным и интригующим. Ну а так как мы творили «в онлайне», вслух зачитывая уже согласованные части «романа», произведение уже в процессе приготовления вызвало истерику у сидящей рядом со мной Лиды и, как мне кажется, довело до икоты от смеха Вариного четырехлетнего сына. А когда дети сильно икают, это все же не очень хорошо — так что нам пришлось прерваться, и концовку (в которой лиса оказалась уже живым пришельцем, прилетевшим на Землю для выключения разбушевавшегося робота, вместо ареста пиратов перерабатывавшего их на энергию для своих аккумуляторов) дописала уже Лида. Так что и финал вышел… сюжетно оправданным — а «роман», поместившийся на двух страницах журнала после наших статей, похоже, поставил окончательную точку на всей «инопланетянской» фантастике. По крайней мере, на ближайшие несколько лет.

Ну а я, закончив (по крайней мере, на ближайшие годы) с литературой занялся тем, чем собирался — обработать принесенный мне Светланой Андреевной список. Довольно небольшой, что меня даже несколько удивило, но тем проще мне будет с попавшими в этот список товарищами работать. А поработать было над чем, и работы было на самом деле очень много. То есть кроме работы в институте — и хорошо, что меня жена в этом сильно поддерживала. Она-то меня «гением всех времен» точно не считала и видела, как мне приходится вкалывать для получения хоть каких-то результатов, так что ее поддержка для меня была очень важна. И моральная, и, так сказать, «материальная»: Лида взяла на себя всю необходимую переписку и вела все переговоры. По телефону в основном, но ведь на том конце провода люди сидели, как правило, «творческие», им нужно было все очень подробно объяснять — и каждые такие переговоры длились иногда часами. Вот взять, к примеру, Владлена Чистякова: он больше часа выпытывал у Лиды, почему именно его она приглашает и что ей от него нужно. И это при том, что цель приглашения Лила ему в первой же фразе подробно расписала: нам требовался композитор, который напишет музыку к новому фильму Ричарда Викторова. А Ричард, вдоновившись успехом своего первого «космического» фильма, уже подал заявку руководству Горьковской киностудии на съемку кино по моей первой повести. Там, понятное дело, заявку отклонили (и потому, что шансов отправить в космос актеров еще раз было даже меньше нуля, и потому что пока что и вопрос о возможности полета туда женщин в принципе не рассматривался), но у него ведь уже успел поработать в группе конструктор по спецэффектам «грек» Валера Павлотос, который уже придумал, как «правильно изобразить невесомость на Земле». И именно он ту самую «невесомость» сделал для детского «пионерско-космического» фильма, так что Ричарду на студии предложили другой — и снова «детский» сценарий, за который тот все же взялся. И съемки даже уже начались, но вот с музыкой к фильму оказалось сложнее: все, что предлагали нынешние «мэтры», было, с моей точки зрения, унылым… в общем, для пионерского фильма очень унылым и именно этим самым. Я изо всех сил наморщил ум и даже вспомнил (и изобразил для Наташи) тему из «Игры престолов», и наша композиторша даже ее довела до приличного состояния — но такая музыка точно не про пионерию была. А требовалось что-то бодренькое и веселенькое — и я ведь прекрасно знал, что Владлен такую написать может — но убеждать его просто взяться за работу пришлось долго. Впрочем, у Лиды это получилось: она этого «талантливого юношу» (а ему было-то всего тридцать четыре) буквально «на испуг взяла», сказав по телефону, что раз тот слов не понимает, то она бросит грудного младенца на мужа и сама в Ленинград приедет чтобы уже методами