Гонки олегархов - Квинтус Номен

некогда, все их мысли на жратве сосредоточены. А в сельском хозяйстве все — то есть абсолютно все — строящие социализм страны наступали на одни и те же грабли: они с бешеным энтузиазмом старались создать у себя колхозы. И всегда получали вполне себе предсказуемый результат…

Потому что все такие «просициалистические» руководители очень внимательно читали труды Ленина, причем читали их как молитву, в смысл не вникая. А раз Ленин сказал «колхозы», то думать дальше просто не нужно. Но Ленин-то про колхозы придумал не на ровном месте, он знал, что создаваемые в России (в царской еще России) товарищества по обработке земли как правило увеличивали продуктивность в два, а то и в три раза. Вот только подумать, почему такое происходило, у Ильича мозгов не хватило, потому сначала большевики-ленинцы все ТОЗы (а их в стране уже было под сорок тысяч) разогнали, а затем бросились «создавать» колхозы и совхозы. И, естественно, производство продукции сельского хозяйства сразу сократилось на треть.

Потому что народ — он везде одинаков: если на себя человек готов работать до седьмого пота, то в насильно созданном «коллективе» он считает, что корячиться ему уже нужды нет. Потому что он корячится, а сосед баклуши бьёт — но получат-то они одинаково, то есть шиш с маслом — и начинает лишь вид делать, что он трудится. В ТОЗах ситуация была совершенно иной: в них люди объединялись вовсе не для того, чтобы еще сильнее в поле корячиться, а чтобы вскладчину приобрести более совершенные орудия труда, позволяющие как раз корячиться поменьше. А них крестьяне поля сохой не пахали, первым делом ТОЗы плуги приобретали, затем (и тоже вскладчину) — и тягло получше. А если при создании колхозом или госхозов крестьянину эти более качественные орудия труда не предоставить, то результат будет один. Везде и всегда.

СССР в этом плане повезло: уже в начале тридцатых страна смогла дать крестьянам трактора, плуги, сеялки и жатки — и менее чем через десять лет русский мужик осознал, что колхоз — дело хорошее. Потому что «пашет трактор», а мужик в это время может и отдохнуть. Или поработать уже строго на себя, продав затем результаты труда на своем приусадебном участке на рынке. И именно сталинская индустриализация позволила сделать колхозы достаточно привлекательными, чтобы страна могла себя прокормить самостоятельно и досыта. А, допустим, в Гвинее всех крестьян принудительно согнали в госхозы, ничего им не дав для облегчения работы, зато гарантированно отбирая большую часть урожаев. В Эфиопии товарищ Менгисту пошел тоже по «проторенному пути с граблями» и шишки в виде гражданской войны сразу же и словил. Про Китай, где товарищ Мало просто крестьян голодом морил, и говорить не приходится. И Корея едва на такой же путь не свалилась, но товарищу Киму все же немножко я помочь смогла, вынудив его (хотя бы в «порядке эксперимента») разрешить крестьянам урожаи, собранные с полей и огородов, которые они сами обустраивали в местах, где хоть какое-то сельское хозяйство казалось невозможным из-за рельефа, продавать на официальных рынках. Буржуями эти крестьяне не стали, но всего за год доступные народу объемы продуктов выросли процентов на десять — и «эксперимент» был назначен «нормой». Плюс ему еще и Советский Союз с сельхозтехникой нехило так помог — и Корея проскочила мимо ленинской «колхозной ловушки».

Но Корея пока еще была в мире мало известна, а Ленина те же капиталисты издавали многомиллионными тиражами, чтобы посильнее загнать развивающиеся страны в безысходные долги — и Гвинея с Эфиопией в этой ситуации могли по крайней мере соседним странам показать, «как надо делать правильно». А как не надо делать, они уже показали…

Еще это же стоило наглядно показать и многим советским функционерам, а то они что-то слишком часто любили ссылаться на ленинские бредни. Но тут уж чистая вина Иосифа Виссарионовича: он постеснялся сказать на всю страну, что Ильич был безответственным болтуном и просто выделил из всей ленинской писанины меньшую половину, которая не противоречила его собственным понятиям о социализме, остальное тщательно спрятав с спецхран, позволив даже в «Полном собрании сочинений» Ильича опубликовать меньше трети его писанины. Считая, скорее всего, что таким образом он поспособствует «сплочению народа вокруг идей социализма». Но в этом и была его принципиальная ошибка, а вовсе не в том, что он не разглядел предателя у себя под носом. Предатели-то, они как раз на базе ложной идеологии вырастают…

Иосиф Виссарионович видимо не очень понимал природу своей власти, а она заключалась вовсе не в том, что он Генсеком партии. Меня давно уже интересовало, откуда берется именно власть, и я пришла к «единственно верному мнению»: власть человеку над народом дает сам народ, который в массе своей солидарен с идеологией руководителя. В случае Сталина народу было, по большому счету, на идеология партии глубоко… безразлично, а вот проводимую Иосифом Виссарионовичем экономическую политику, направленную, как все видели, на улучшение жизни этого самого народа, подавляющее большинство населения страны поддерживало и одобряло. Но отдельные личности — а силу ущербности идеологии именно партийной — решили, что если они займут кресло Сталина, то получать такую же практически неограниченную власть в стране. Но они совершили ошибку, в «прошлой» моей истории, приведя страну к краху, и в этой, когда люди, верящие Сталину (лично ему), этого не допустили.

И ту же самую ошибку совершали почти все руководители в так называемых «социалистических странах»: они почему-то считали, что их власть держится не на том, что их поддерживает большинство народа. Но они просто не знали старинную испанскую поговорку: Las bayonetas pueden hacer cualquier cosa; solo que no puedes sentarte en ellas. Эту поговорку кому только не приписывали, однако в Испании она была известна с конца семнадцатого века, когда байонеты (в России переименованные в багинеты) начали массово использоваться всякими вооруженными гражданами. В очень разных применениях использоваться, и пословица родилась в Стране Басков, которые несколько раз захватывали отдельные городки или поместья. Очень ненадолго захватывали, и уже тогда испанцы поняли, что «штык годится для всего, но на нем нельзя усидеть»: диких горцев (кем, собственно, баски и были) как правило местное население вырезало в первую же ночь после того, как они «провозглашали свою власть».

Но в те времена баскских бандитов было просто мало, их вырезать труда особого не составляло. А когда власть захватывали «большие банды», то некоторое время они могли удержаться, с помощью тех же штыков — но потом с неизбежностью происходило одно и то