Возвращение к истокам - Денис Старый

так. И находятся такие безбашенные люди, которые сейчас тычут заострёнными палками, даже без железных наконечников, угрожают, что…

— А что ты против меня сделать сможешь? Тем, что ты поднял на меня эту палку, ты ведь сделаешь себе намного хуже, чем если бы вышел без палки, — сказал я.

Тут же сбоку подвёл своего коня Хлавудий.

Нет. И его нисколько не испугал. Похоже, что этих людей ничего не страшит. А это может быть только в том случае, если они себя уже убедили, что обречены. Чего бояться, если морально настроил себя умирать? Как только могут люди без специальной подготовки полностью заглушать в себе инстинкты самосохранения — ума не приложу.

— Мне нужна Мира! — сказал я.

— Зачем тебе жена моя? — сказал мужик.

У меня внутри всё загорелось, забурлило: одновременно произошло извержение вулкана и тут же всё это накрыло песчаной бурей. С неимоверным трудом, морщась и скрипя зубами, я пытался эти эмоции затолкнуть обратно. Глубоко, чтобы не отсвечивали и не мешали оставаться адекватным. Наверное, не стоило мне расслабляться и давать волю переживать и чувствовать тому остатку сознания, что всё-таки остаётся у меня от реципиента.

Она замужем? Кто-то внутри меня пробовал пробиться, но эманации чужого создания получили щелбан и отступили.

— Мне нужна Мира, и так или иначе, но я её увижу. Я не хочу тебя убивать: вижу, что ты человек смелый. Но я сделаю это не задумываясь, тем более, что ты изверг и меня никто не осудит в поступке моём. Так что уйди с дороги и не мешай мне, или будут убиты многие, — сказал я и дёрнул вперёд коня, чтобы проехать, наконец, этот нелепый заслон перед поселением.

ОНА стояла в центре небольшого поселения, держала на руках ребёнка. Завёрнутому в тряпицу комочку вряд ли было больше полугода. Хотя откуда мне знать, какие дети в полгода, а какие они в год. Но я так чувствовал. Выходило, что заделал ребёнка, а после словно бы трус убежал и не стал отвечать за свой поступок. Мда… Правильно я делаю, что щелбанами отбиваюсь от сознания реципиента. Наделал он дел.

Как же мне сейчас стыдно, как же я ненавидел того человека, чьё тело досталось мне. Почему он не пошёл за своей женщиной, не защитил её, не обогрел, и не нашёл для своей женщины и будущего своего ребёнка тёплого места, чтобы им было комфортно жить?

Смелый? Сбежал на войну? Нет, к сожалению, я должен признать: я, то есть он, проявил трусость. Но будем это исправлять.

— Мира, я рад тебя видеть. Как сына моего назвала? — сказал я, спешиваясь и направляясь к женщине.

Люди в поселении были, но они все сжались к своим домам и к краю небольшой деревушки, будучи готовыми в любой момент убежать в лес или даже прыгать в реку. Так что могло сложиться впечатление, что в этой деревне осталась только… нет, двое: Мираслава и мой сын.

Я слышал, что тот мужик, который решил выйти против нас с деревянными вилами, пробовал ломиться вперёд. Но мои ратники его удерживали. Мне нужно услышать слова той женщины, которая родила от меня. А уже потом разбираться с тем, кто назвал себя её мужем.

— Ты уехал. Тебя долго не было, — сказала молодая женщина, не оправдываясь, а упрекая меня.

Она была красивой. Такой, что я понял, почему сорвало голову у моего реципиента. Ведь если бы он был с ней до её замужества, то это, как ни странно, не так порицаемо, как возлечь с новоиспечённой женой своего брата, да ещё и в первую брачную ночь, освящённую богиней Ладой и богом Сварогом. А тут… Это нужно не думать вообще о последствиях, чтобы совершить такое святотатство.

Но такая женщина может помутить сознание. Волосы длинные, пышные — такие, о которых мечтают красавицы будущего, меняя дорогие шампуни в поисках лучшего. Она была стройна, но при этом имела выдающуюся грудь — такую, за которую другие красавицы из будущего платят огромные деньги пластическим хирургам.

Но здесь же всё натуральное. Женщина была кровь с молоком, взгляд карих глаз прожигал, заставлял покрываться гусиной кожей. Нет, если бы я был на месте своего реципиента, наверное, я тоже сошёл бы с ума от такой женщины. Да я сейчас схожу от неё с ума.

Она стояла в длинной мешковатой рубахе, по сути, в бесформенном балахоне. Но каждое небольшое движение, которое позволяло увидеть линии женского тела, будоражило сознание. От того, чтобы и вовсе не войти в некий экстаз, желая эту женщину, спасало только наличие ребёнка на её руках. Это охладило. А уже после, когда взгляд мой стал чуть более осознанным, понял, что наваждение пропало.

Да! Красивая и желанная! Но не та, ради которой я прямо сейчас готов по костям идти, но только быть с ней. К проблеме нужно подходить рационально.

— Как сына назвала? — спросил я уже более настойчиво.

— Так какое имя дал ему мой муж, — решительно отвечала мне Мира.

А потом она посмотрела на меня с какими-то горькими глазами и произнесла уже тихо, опустив взгляд:

— Его зовут Андрей.

— Значит, Андрей Андреевич, — улыбнулся я.

— Зачем ты пришёл? Ты опять решил разрушить мою жизнь? Дальше этого позора, что я испытала, когда ты сбежал, когда не взял меня с собой… дальше этого позора пути уже нет. Дальше — только смерть, — сказала женщина, и я хотел сам себе дать по морде.

— Мы во всём обязательно разберёмся. Я тебя больше не оставлю. Я не оставлю своего сына. Кто твой муж и с кем ты будешь — мы поговорим после, — я усмехнулся, скорее, чтобы не показать какую-то другую эмоцию. Потом повернулся, окинул взглядом всё это пространство, деревню.

— Ну же! зовите народ! У меня есть к вам предложение, — сказал я.

Я уже держал на руках своего сына и пытался прочувствовать, понять, что же у меня сейчас на душе. Там было столько эмоций, что я однозначно не мог бы ответить, чего больше: радости, страха — и злости на тело, которое забрал себе, за те ошибки, что оно совершило.

И пусть я боялся этого маленького комочка, своего ребёнка, но всё же ощущал к нему привязанность. Не знаю, как это объяснить: я вижу ребёнка, которому нет ещё и года, в первый раз — но уже понимаю, что к нему привязан. Самоубеждение? Или все же химия человеческих чувств и эмоций, к разгадке которой только немного приблизились в будущем, темный лес? И не стоит уходить глубоко в