Ревизор: возвращение в СССР 47 - Серж Винтеркей

Тарек слушал бывшего спецназовца и преисполнялся уверенности, что это человек сможет стать не только временным менеджером, но и постоянно остаться на этой должности. Видно было, что это не тупой солдафон, а умный человек, и ему доставляет удовольствие решать практические задачи в сфере управления. Похоже, в самые элитные спецподразделения тупых просто не брали, раз рядовой сотрудник Ринальди вот так преобразился, едва его поманили руководящей должностью.

Глава 17

Москва, «Арбат»

Договорились с Витькой в четыре часа посидеть в ресторане «Арбат». Про то, будет ли столик, мы с ним не обсуждали: ясно, что он связями отца воспользуется, и столик там будет. Это уже вопрос по умолчанию.

Так‑то Витька не любит, когда кто‑то обсуждает то, что он сын первого замминистра МИД, и с этой точки зрения – золотая молодёжь. Он никак всё это дело не выпячивает, но при необходимости всё же всеми возможностями, которые этот статус даёт, пользуется.

Ну, а если вдруг нет, то задействую свои корочки – либо кремлёвские, либо журналистские. Ну или, учитывая, что мы с Витькой очень хорошо одеты, то, может быть, и предъявлять ничего не придётся – просто пятёрку сунуть. Потому что эти халдеи, что на входе стоят, они уже на инстинктах понимают, кому стоит препятствия ставить при входе в ресторан, а кому надо поспособствовать за гарантированную мзду.

Мы с Витькой столкнулись буквально на ступеньках ресторана за пару минут до согласованного времени. Прям тебе идеально рассчитали. Рассмеялись, пожали друг другу руки, и пошли к двери.

– Столик на Макарова, – небрежно сказал Витька.

И швейцар тут же услужливо распахнул нам дверь ресторана.

Ну вот, всё, как мной и ожидалось.

Столик в очень хорошем месте оказался с точки зрения обычных посетителей. Около площадки для артистов, но они, насколько я помню, с шести вечера выступать должны. Так что пока просто достаточно громко играла музыка в записи.

Сели за столик, сделали с другом заказ. Несмотря на то, что ресторан был полон посетителями, официант появился мгновенно.

Ну да, видимо, это тот столик, который обычно для себя первый заместитель министра заказывает для различных разговоров с уважаемыми людьми.

Тут же задумался о том, что, наверное, это не очень хорошо для нашей нынешней встречи. А то в случае, если КГБ себе позволяет такого уровня людей прослушивать, тут обязательно должна быть записывающее какое‑то устройство.

Но, с другой стороны, ничего особенно страшного я обсуждать не собираюсь. Имею право, как простой гражданин, высказывать свои догадки о том, как Регина Быстрова в МГИМО оказалась, если об этом речь зайдёт.

Ну а что ещё крамольного‑то мы будем здесь обсуждать? Чем студентки в МГИМО от студенток в МГУ отличаются в целом? Ну так, если какие‑то отличия есть, то Комитет об этом прекрасно и без нас с Витькой знает.

Алкоголь ни я, ни Витька не заказывали. Мне вскоре ещё с Румянцевым встречаться – ни к чему мне это. Явно там не простой разговор будет. Ну и у Витьки, видимо, не было желания пить чего‑нибудь крепкого или даже и не очень.

– Ну, давай, Витя, рассказывай, как ты дожил до жизни такой, – улыбнулся я другу, когда официант отошёл. – Ничего же, как говорится, не предвещало, когда я уезжал на Кубу. А тут приезжаю – и бах, такая новость, как молотком по голове.

Витька чего‑то вдруг засмущался, даже глаза на пару секунд опустил к столу. Потом начал натужно так говорить:

– Ну, в общем, сумел меня отец всё же уговорить на этот перевод… Второй курс, конечно, жаль, что год теряю, но иначе никак. Потому что со второго курса язык второй начинают изучать, и поэтому на третий курс мне никак нельзя, с одним-то языком…

И тут же вдруг, перестав мямлить, сам перешёл в атаку:

– Ты лучше расскажи, что у тебя там, на Кубе, такое случилось громкое? Не скажу, что мне самому не интересно. Интересно, конечно. Но у меня отец сильно заинтересовался этим вопросом, специально попросил расспросить тебя. Уж больно его вся эта ситуация заинтересовала.

И вот тут меня наконец осенило: странно себя Витька ведёт, предельно странно. Что он в атаку вдруг кинулся вместо того, чтоб просто объяснить, что у него за причина была? Неужто? – пришло мне в голову возможное объяснение... Так, это нужно срочно выяснить…

– Вить, только не увиливай. Скажи мне честно, как комсомолец: ты что, в МГИМО перешёл, чтобы твой отец мне помог по этой самой кубинской ситуации?

«Честно, как комсомолец» в этот период времени прекрасно ещё работает. Это при Горбачеве уже с такого прикалываться начали вовсю. А сейчас это достаточно серьёзный вопрос.

Так что я на него тут же получил честный ответ. И сразу по глазам Витьки понял, что так оно и есть. В них сразу такое облегчение отразилось, что не нужно увиливать больше…

– Ну, слушай, Паша, – сказал Витька. – Да, согласен. Глупо, конечно, получилось. Но когда отец мне пришёл и вечером рассказал, что у тебя огромные проблемы с Громыко, потому что ты в качестве корреспондента «Труда» взял интервью у Фиделя, которое с МИДом согласовано не было, я сильно за тебя испугался. Не знаю, в курсе ли ты, но я тебя считаю своим самым лучшим другом. И вот мы тогда с отцом и заключили это соглашение: что я в МГИМО переведусь, как он хочет, а он пойдёт к министру и попросит его за тебя.

– Блин, – сказал я. – Спасибо, конечно, но зачем? Я же и так разобрался…

– Да знаю я, Паша, что ты разобрался. Вот почему мне немножко и стыдно всю эту историю излагать. Побежал вот галопом тебя спасать, а ты и сам прекрасно спасся. Это как в воду прыгнуть, чтобы мастера спорта по плаванию, что слишком долго не выныривает, вытащить из нее, и узнать, что он просто под водой тренировал способность дыхание задерживать. Глупо, конечно, вышло…

– Не, Витя, это в любом случае поступок, за который тебе никогда в жизни стыдно быть не должно, – с уважением сказал я. – Это поступок настоящего мужчины, а не мальчика, скажу тебе. Ты меня сейчас очень серьёзно впечатлил. Я тебе теперь должен, как земля колхозу. Можешь всегда, не задумываясь, ко мне с самыми серьёзными просьбами обращаться, потому что ты, дружище, доказал, что ты настоящий друг. Я