Русская Америка. Сухой закон 4 - Михаил Дорохов

— И для этого тоже, — спокойно ответил я, — Когда мне пришлось защищать своего друга Гарри, который выкупил завод в окрестностях резервации Аунего, то я вышел на Гайавату — местного вождя мохоков. И дальше мы уже действовали сообща. В качестве ответной услуги я попросил дать мне зелёный свет в Оклахоме с местными осейджами. Чтобы меня не завернули с порога на все четыре стороны. Всё в рамках закона.

Гардинг медленно закивал. Пока что я излагал стройно. А потом, отпив свой бурбон, он неожиданно спросил:

— А завод, что выкупил ваш друг Гарри, раньше производил спирт?

Вот так вот. Прямо в лоб. Парадокс в том, что передо мной сидел кандидат в президенты и на моих глазах потягивал алкоголь, который Наки поставлял, нарушая Сухой закон.

— Да, — пожал я плечами, — Насколько мне известно, это так. Правда, оборудование, похоже, вывезли предыдущие владельцы…

Ага… Конечно! Мохоки спрятали его по моей просьбе у себя в резервации. И оно сейчас хранилось там до лучших времён.

— Складно, Алекс, весьма складно, — усмехнулся Уоррен, — Видите ли, я всегда привык узнавать — с кем я имею дело. Когда в вашей газете вышли статьи об Аунего, я включился в этот процесс. Признаю́сь, мне это на руку. На кону выборы, и только дурак не станет использовать то, что конгрессмен-демократ Билл Хотфилд якшается с Пророком и убивает индейцев. Любой здравомыслящий человек это понимает. А вы явно умнее большинства молодых людей, что я встречал… Но когда произошёл «Ковчег», я решил разузнать о вас подробнее. И прочитал дело агента Диксона…

Я напрягся, но виду не подал. В том, что у Уоррена есть «свои» люди в Бюро — я не сомневался. Вопрос: в каком объеме информация дошла до него?

— Так вот… — продолжил Гардинг, — Сразу после Нового года вы проходили как потерпевший в деле по поимке главаря ирландских бомбистов. По кличке «Благочестивый». А дело вёл опять же Диксон.

Уоррен поднял глаза, и на губах его появилась еле заметная усмешка:

— Три раза это не простое совпадение, мистер Соколов. Не находите?

Я откинулся в кресле и выдержал взгляд будущего президента:

— Мистер Гардинг, я весь внимание. Задайте вопрос, на который хотите услышать ответ…

— Мы с вами встречаемся здесь, у Наки. И это тоже факт. Расскажите, как вы относитесь к Сухому закону? — вдруг сменил тему республиканец.

— Об этом рано судить, — усмехнулся я, — Должно пройти время, чтобы оценить все последствия. Но недополучение денег в бюджет — очевидная вещь. И я не верю, что рядовой американец станет потреблять меньше алкоголя.

Гардинг удовлетворённо кивнул и тихо поинтересовался:

— А бутлегеры?

— Очевидно, что будут богатеть. Гангстеров станет больше. Бандитизм повысится, — пожал я плечами.

— Так зачем вы ступили на этот путь, мистер Соколов? — прищурился Гардинг, — Неужели вы думаете, что я поверю, будто те, кто водится с Наки и обдают такими ресурсами, чисты перед законом?

Хитрец. Понимает: я не буду ему тыкать в глаза факт, что он сам берёт деньги Еноха Джонсона на предвыборную кампанию, обещая воротиле Атлантик-Сити исключительное право на строительство дорог в Джерси. Значит, будем играть классическую «американскую мечту». Которая называется — заработай любым способом, а потом создай себе чистое имя.

— Я, прежде всего, бизнесмен, мистер Гардинг, — улыбнулся я, — И мои действия направлены на развитие моих компаний. Я имею абсолютно легальные доходы. И думаю, вы уже в курсе их, раз интересовались моей деятельностью.

— В курсе, — подтвердил Уоррен, — Завод в Нью-Йорке, «чёрное золото» в Оклахоме. Даже не сомневаюсь, что нефтяные паи осейджей скоро дадут вам приличные барыши. Там действительно благодатные недра… Вы занимаетесь благотворительностью в Бронксе. Но готовы ли вы к любым «проверкам» со стороны властей?

— Разумеется, — пожал я плечами, выдерживая взгляд республиканца.

Про свои планы насчёт русской общины и влияния на Штаты я благоразумно умолчал. Этот разговор создавал у меня только одно ощущение…

Меня собеседуют. Узнаю́т — насколько безопасно вести со мной дела, дабы случайно не замараться.

Как на тестировании в компанию, где любят покопаться насчёт того, что в голове у кандидата? Подобное всё больше входило в моду в «моём времени». Заходишь в кадры, а там тебе молодые ушлые клерки задают вопросы, наподобие: «какие ценности вы преследуете кроме заработка денег?».

Гардинг, тем временем, продолжал:

— Я слежу за вашей газетой. Вы и дальше планируете борьбу с демократами?

— Пока они нападают на меня, — кивнул я.

— Да, я помню, некая Анастасия Джонс, девочка, сбежавшая из Аунего. Которую вы приютили, — нахмурился республиканец, припоминая.

— Ваша речь, представленная в газетах по поводу социальной защиты сирот и «Возвращению к нормальности» впечатляет, — ввернул я комплимент за то выступление кандидата, что я прочитал ещё в Луисвилле.

— Было чем вдохновиться! — последовал многозначительный ответ.

Уоррен слегка улыбнулся. Мы поняли друг друга. Значит, публикации в моей «Нью-Йорк. Факты» по поводу сиротки действительно подкинули его предвыборному штабу идею выступить с тезисами масштабного законопроекта.

Если честно, я старался не подавать виду, что буквально перестал дышать. Цепочка событий с Аунего начала влиять на историю Америки совершенно невообразимым образом даже для меня…

Если проследить ход событий, то… Я публикую заметку о Пророке и коррупционном скандале. Газеты его подхватывают. Уоррен Гардинг публикует разгромную речь, обрушиваясь на демократов, потому как это шанс ослабить противников и показать, что в их стане — паршивая овца в виде Билла Хотфилда — сенатора из Аунего. Демократы вцепляются зубами в меня и начинают копать. Кто-то из выживших сектантов Пророка видит фото с Анастасией и опознаёт её. У демократов выходит статья, в которой меня пытаются очернить тем, что я якобы не приютил, а похитил ребёнка.

Мои редакторы создают опровергающую статью и запускают материал по другим газетам. Предвыборный штаб Гардинга, что следит за настроением американцев и за любой возможностью расшатать демократов сильнее — видят в этом ещё один способ макнуть оппонентов носом в известную субстанцию… И в программе Уоррена под названием «Возвращение к нормальности», с которой он выходил на выборы двадцатого года в «моей реальности» — появляются совершенно новые позиции и пункты…

Череда событий, в которых спусковым крючком послужила всего лишь фотография Анастасии со мной, когда я открывал детский сад в Бронксе.