Космонавт. Том 2 - Феликс Кресс

Редко нынче от молодежи услышишь. — Он сделал пас в масть. — А как майор Крутов? Живой, здоровый?

Вопрос застал меня слегка врасплох. Я вспомнил строгого, но справедливого начальника аэроклуба.

— Товарищ майор Крутов в порядке. Руководит, как обычно. Требовательный, но справедливый. — Ответил дипломатично, снова не вдаваясь в детали. Но мне стало любопытно, где и когда они пересекались. Наверняка не в училище.

— Требовательный… — усмехнулся Максимыч, забирая взятку. — Это он теперь такой. А в сорок третьем под Орлом… — Он махнул рукой, не закончив. — За науку он заплатил высокую цену. Ладно, не о том сейчас. Ход твой, Громов.

Игра продолжилась. Капитан набирал взятки, но я видел, что его запас козырей тает. Моя позиция укреплялась. Зотов, поняв, что основной удар принимаю я, старался помогать по мелочи.

— А тот случай, седьмого ноября… — снова завел разговор подполковник, его голос был тихим, но все за столом услышали. Даже Максимыч приостановился. — Посадка… Говорят, хладнокровие железное проявил. Как оно было-то? Небось, инструктор нахваливал?

Все взгляды устремились на меня. Старшекурсники замерли, Зотов рядом напрягся. Я же сделал вид, что сосредоточен на картах. Затем поднял глаза и медленно обвёл всех взглядом, вспоминая детали официальной версии.

— Ситуация опасная была, товарищ подполковник, но не редкая и на этот случай давно существуют инструкции, — начал я спокойно, выкладывая карту. — Отказал двигатель. Последовал инструкциям, доложил по связи. Развернуться было нельзя, поэтому летел только вперед, на поле. Посадка жестковатая вышла, но никто не пострадал, машину сохранил. — Я закончил, слегка пожав плечами, как бы говоря: «дело житейское».

Павел Иванович внимательно смотрел на меня, его умные глаза будто пытались прочесть что-то между строк. Максимыч хмыкнул:

— Рассказ твой, Громов, звучит буднично. Будто каждый день аварийную посадку совершаешь. А по мне — не каждый курсант на первом году такое вывезет. Молодец, что не растерялся. — Он положил карту, забирая очередную взятку, но я уже понял, что его запас козырей иссяк. — Шесть у меня. Твоя игра, Громов.

Финал партии приближался. Теперь инициатива была на моей стороне. Я вел расчетливо, используя сильные черви и пикового туза. Зотов, почувствовав перелом, оживился и начал грамотно поддерживать. Капитан и подполковник отбивались мастерски, выжимая максимум из каждой карты, каждый их ход был уроком тактики и предвидения.

«Настоящие асы, — с уважением отметил я про себя. — Даже в картах виден почерк.»

— Бубновый король, — объявил я свой ход. Максимыч сбросил мелкую пику — масти не было.

— Моя, — я забрал взятку. — Пиковый туз.

Подполковник сбросил бубновую десятку. Капитан, стиснув зубы, бросил пикового валета. Я накрыл тузом.

— Бита. — Последняя взятка была моей. Я разложил оставшиеся карты: — Восемь взяток, контракт выполнен. Забрал все необходимые взятки благодаря сильным червам и пиковому тузу.

Тишина повисла на секунду. Потом Максимыч громко хлопнул ладонью по столу, но не от злости, а от весёлого азарта:

— Ай да Громов! Ай да сукин сын! Вывез! — Он засмеялся хрипловато. — Признаю, орёл! Чисто сыграл. Не ожидал от тебя такой выдержки. И карты… карты ты вел, как заправский игрок, а не желторотик.

Павел Иванович улыбнулся, и в его глазах светилось неподдельное одобрение, смешанное с интересом:

— И вправду, чисто. Расчетливо. Без лишнего риска, но и без трусости. — Он посмотрел на капитана. — Ну что, Максим, признаем поражение? Молодёжь нас сегодня обыграла. По всем правилам воинского искусства.

— Признаю! — бодро отозвался Максимыч, протягивая мне через стол сильную, жилистую руку. — Руку жму, Громов. Ты сегодня летал за этим столом не хуже, чем в небе, поди. Заслужил. — Его рукопожатие было крепким, как тиски, но и я не спасовал — ответил тем же.

Зотов сиял рядом, как новогодняя ёлка, явно гордый и за меня, и за то, что оказался частью всего этого. Григорий и Петренко теперь смотрели на меня по-новому. С уважением, что ли, и толикой восхищения. Даже вставшие «слоны» наблюдали с одобрительными полуулыбками.

Я же думал о другом, пока пожимал руку капитану и ловил оценивающие взгляды. Местные легенды теперь наверняка заметили меня. И теперь мне очень интересно, к чему это приведет дальше. Ведь я чётко ощущал, что игра была лишь первым шагом. Настоящий разговор, судя по всему, был еще впереди.

Преферанс поставили на паузу и напряжение за столом растворилось, как дым от папирос. Карты были собраны в колоду, опустевшие стаканы наполнились свежезаваренным крепким чаем из огромного эмалированного чайника, стоявшего на подоконнике. В воздухе заклубился едкий, но уже привычный дымок папирос. «Боевые слоны» расслабились, откинувшись на спинки стульев. В их позах, в спокойных жестах, в теплом свете настольных ламп под абажурами из зеленого стекла чувствовалась та особая атмосфера доверия и братства, которая рождается только в кругу людей, прошедших через пекло.

— … Так вот, — голос капитана, хрипловатый и полный жизни, разносился по всей комнате, пока он разминал в пальцах папиросу. — Стою я, значит, на краю летного поля под Сталинградом, осень сорок второго. Холодина собачья, ветер с Волги до костей пробирает. А нам пригнали новые «Илы» — «горбатые», знаешь, штурмовики. Красота! Только вот беда — капониры не готовы, маскировки никакой. Немецкий «рама» — этот разведчик проклятый — как шмель, кружит. Видим — засек нас. Ждем налета.

Он сделал затяжку, выпустил струйку дыма, и в его глазах мелькнули искорки давнего азарта.

— Командир орёт: «Рассредоточить! Куда угодно, лишь бы укрыть!» А куда, спрашивается? Голая степь! Вижу — не то сарай, не то амбар торчит вдалеке, соломой крытый. Думаю: «Повезло!» Только как туда доберусь? Поле перепахано воронками от бомб, как огород. Рискнул — полетел низко, над самой землёй, ободрав брюхо самолёта о бугры. Зарулил внутрь, крылья чуть не ободрал — там же всего на три метра шире, чем нужно!

Максимыч ухмыльнулся, вспомнив развязку истории.

— Затаился, сижу и вслушиваюсь. Снаружи гул «юнкерсов» всё ближе… Бомбы рвутся где-то на поле. А потом — тишина. Вылез я из кабины, оглядываюсь… А из угла сарая на меня корова смотрит, глаза круглые, испуганные. И мычит возмущённо так и укоризненно, мол: «Ты кто такой и чего припёрся? Самой место мало!» — Капитан рассмеялся. Его поддержали и остальные. — Вот так и пережил налёт. Корова, считай, спасла. Командир потом наградил её мешком сена! Правда, Павел?

Подполковник Павел Иванович усмехнулся, почёсывая щёку:

—