Мастер спорта в догонялки - Анатолий Бурак

неопределённо пожав плечами и, давая понять, что равнодушен к месту в негласной иерархии, честно признался.

— Нет.

Слегка укорив себя за собственную нерешительность в отношении слабого пола и дурацкую щепетильность. Ведь ни Вера, ни Юля Подгорная были совсем не против… Не говоря уже о разбитной продавщице из ювелирного, встретится с которой так и не дошли руки.

И если с первыми двумя, безусловно, подразумевались матримониальные планы и сопутствующая им сопливая романтика, то твёрдо стоявшая на обеих своих красивых ножках и хорошо знающая, что хочет от жизни Катя, явно была бы не против стать «моей девушкой».

Без всяких дурацких обязательств, розового сиропа и какающих радугой пони. Что, так или иначе, имеются в головах у определённой части восторженно настроенных барышень, и которым я, в виду некоторых причин, был пока не готов.

К тому же, девушка из сна, вместе с вездесущим маленьким и «бесенятым» чудом, не давала покоя. И, положа руку на сердце, практически полностью вытеснила из головы образы остальных трёх красавиц.

Кстати, учитывая наезд представителей Комитета Государственной Безопасности и мой нынешний статус, находящегося в бегах уголовника — может оно и к лучшему.

И если с Катей, которая я уверен, даже не попыталась бы изобразить толику вселенской скорби по поводу моего исчезновения, всё было более или менее ровно, то вот разбивать сердце Вере, или портить репутацию Юле, было бы с моей стороны настоящим и стопроцентным свинством.

«Да-а, пиздец был бы полный». (То есть, простите, отгрёб бы я неприятностей на свою голову и по самую макушку). — Слегка поёжившись, вспомнил я «место работы» и занимаемую должность, практически всесильного, с моей точки зрения, Юлиного дедушки.

Чья внучка связалась, с посмешим затеять «шуры-муры» с небожительницей, подавшимся в бега уголовником и, тем самым, бросившая тень на безупречную репутацию, сидящего в правительстве родственника.

«В общем всё, что Создатель ни делает — к лучшему»! — Мысленно сотворив святой круг, с некоторым облегчением, подумал я.

Девчата продолжат жить своей обычной, привычной и размеренной жизнью, а ваш покорный слуга, отдавшись на волю обстоятельств и наплевав на «логику планирования», просто постарается держать нос по ветру.

Покрутившись ещё с полминуты рядом со мной и, видя мою абсолютнейшую индифферентность в вопросе «меряния письками» в отношении женского пола, новоявленный мачо поскучнел и отошёл к другой группе парней. Где, уже через секунду, делая округлые жесты руками, принялся что-то активно втолковывать новым слушателям.

А я, почухав в затылке и, про себя посетовав на собственную бестолковую импульсивность, приведшую такого, в общем и целом, положительного младшего лейтенанта милиции, сперва на нары, а потом на солдатскую койку, плюнул на всё и занялся чисткой сапог. Которые, как известно, после команды «подъём», надеваются «на свежую голову».

Вскоре явился давешний ефрейтор, давший команду отбой. И разрешивший тем самым занять уставшим нам горизонтальное положение, и завалиться спать. Что и было проделано всеми ну, с о-о-чень большой охотой и в хорошем спринтерском темпе.

Хотя форму при этом все сложили на табуретках как положено и никакого бардака, при всей кажущейся хаотичности происходящего, не было и в помине.

Правда, поспать мне не дали. Едва я сомкнул глаза и, сделав небольшое волевое усилие и, выкинув из головы разные тревожные мысли, провалился в объятия Морфея, кто-то потряс меня за плечо и тихо, но настойчиво зазузжал в ухо.

— Слышь, Васин, вставай. — Негромко прошептал «укладывавший нас баиньки» ефрейтор. И, многозначительно и с какой-то ехидцей в голосе, уведомил. — С тобой поговорить хотят…

— Отъебись. (То есть «отстань», конечно же «остань», простите за мой французский!) — Сонно пробубнил я.

И, повернувшись на другой бок, попытался задать храпака дальше.

Но, не тут-то было.

Чёртов (прости, Создатель, за упоминание имени врага Твоего) душнила не давал покоя и продолжил теребить сладко спящего меня.

— Ты чё, припух салага⁈ — С явно проявившимися злыми нотками в голосе, начал психовать неугомонный старослужащий. — Встал и пошёл! Быстро!

«Бить будут»! — Разлепляя веки и зевнув, вяло подумал я.

Правда, никакой обречённости в этой, простой как три копейки и однозначной, как наступление команды подъём, мысли, не было.

В смысле, предстоящей драки я не боялся. И лишь лёгкая досада, оттого что этот, слегонца охуевший пидор, (то есть, опять вынужден извиняться за спонтанное использование ненормативной лексики, взявший на себя слишком много и явно превысивший собственные служебные полномочия, нехороший молодой человек) не дал толком отдохнуть.

«Ну что вам стоило, суки, доебаться (прошу прощения, попытаться выяснить отношения и надавать по шапке абсолютно не толерантному мне) не ночью а, так сказать, в "служебное время суток».

Во время утреннего кросса, например. И сами выспались бы. И меня б не потревожили.

Заодно и совместили бы полезное с приятным. Размялись, начистили друг дружке репы и произвели предварительное расставление обеих точек над «Ё».

Почему предстоящую разборку не считал окончательной и финальной?

Ну, так это и так понятно. «Они» будут доёбываться, (виноват, пытаться давить). Я же, а обязательном порядке, стану давать сдачи. Главное сдерживаться, и не доводить дело до смертоубийства. А то я и так в бегах и имею за спиной целую кучу трупов. Но те, хотя бы, получили то, что заслуживали.

А отбивать бошки сопливому молодняку, пытающемуся, в меру собственного разумения, выстраивать иерархию, совсем не гоже.

Не-е… Так-то рожи им начистить надо. Особенно потерявшему берега Нехайло. С чьего беспонтового и совершенно безосновательного наезда и начался теперешний сыр-бор. В смысле, пробудка после отбоя и изрядно разозлившее предложение «выйти».

— Счас. — Быстренько но, оттого не менее тщательно взвесив все «за» и «против», недовольно буркнул я. — Обуюсь только.

— То-то, шкет. — Не стал обострять ситуацию, а так же глумиться и подгонять непослушного меня, ефрейтор.

И, оглянувшись и, как понимаю, для острастки и чёткого пониманиия «кто здесь есть кто», показав внушительного вида кулак, скрылся за дверью казармы.

Натянув штаны и кирзачи, решил выйти на предстоящую драку с голым торсом. На улице, не то, чтобы совсем уж тепло, но и не так, чтобы холодно. А повредить форму «в процессе» легче лёгкого. Оторвут рукав, или карман попортят… И, вместо положенного отдыха, буду вынужден заниматься рукоделием, орудуя иголкой и ниткой.

Выйдя в коридор, я увидел дожидавшегося меня провожатого и «стоявшего на тумбочке» дневального. Который, впрочем, усиленно делал вид, что ничего не замечает и вообще, как раз в это время «смотрит в другую сторону».

«Уёбок, блядь»! — Лениво подумал я. (То есть,