Физрук: на своей волне - Валерий Александрович Гуров

Я видел, как в ней боролась злость с пониманием.

Я обдумывал ситуацию. Вариант был всего один — показать менту, что он ошибся, и сделать это так, чтобы у него больше не возникало желания играть в судью и палача на месте.

— Владимир Петрович… — послышался шепот моего ученика. — Похоже, мы конкретно попали?

Пацаны начали нервничать. Понятно — не занервничаешь тут, когда тебе дело белыми нитками шьют.

— Может, родителям позвонить? — предложил один из них.

— А что твой отец сделает? — подколол другой. — Выпить предложит?

— Цыц, — резко пресёк я. — Родители — это святое.

— Да я ж так, прикидываюсь, Владимир Петрович…

— Осторожнее с приколами, — вздохнул я и посмотрел на них поочерёдно. — Слушайте сюда. Никто никуда не звонит. Ни адвокатов, ни знакомых. Вы — мои ученики, значит я за вас и отвечаю. Сами разберёмся… я так не оставлю.

Ученики отрывисто закивали, готовые мне довериться. Ну а я далее включил холодный расчёт, прикидывая, как перекрыть версии, которые мент может вписать в протокол.

Прокрутив пару вариантов в голове, я подошёл к продавщицам, которые всё это время прятались у кассы.

— Девочки, — начал я. — Мне ваша помощь нужна.

Первая, миленькая, курносая, с волосами, подстриженными под каре, чуть вздрогнула и сразу расплылась в благодарной улыбке.

— Конечно, Владимир, — заверила она. — Вы за нас заступились, мы вам ответим благодарностью.

Вторая, миниатюрная, чёрнявка с густой чёлкой, скрестила руки на груди, явно нервничая.

— Даже если Алевтина Михайловна уволит, — подтвердила она.

— А это Алевтина — директор, да? — уточнил я.

— Да, — кивнула курносая. — Она управляющая этим торговым центром.

Ясно… ну баба она боевая, я что-то примерно такое и представлял, если говорить о её должности.

— Хорошо, спасибо, — сказал я. — Смотрите, девчата, сейчас расклад такой.

Я объяснил им чётко и по делу: менту здесь и сейчас будут шить дело белыми нитками. Они постараются повесить на нас «разбой» — словом, перепишут факты так, как нужно им. Поставят подписи, составят протокол… короче пойдут по беспределу.

Я проговорил всё коротко, но ясно и по существу, чтобы ни у кого не осталось иллюзий о том, что происходит и почему нам нужно действовать.

— Мы готовы помочь! — выпалила курносая, переглянувшись с подругой.

— Отлично, тогда сейчас, девчата, я расскажу вам как, — сказал я.

Я снова начал говорить по сути, как на тренировке объясняешь комбинацию: шаг сюда, удар туда. Только вместо ударов были слова.

Девчонки слушали внимательно, не перебивая. Курносая кивала в такт моим словам, чёрнявка кусала губу, но глаза у неё горели решимостью.

— Сделаем, Владимир, ровно как вы сказали, — произнесла чёрнявка, когда я закончил.

— Спасибо, девчата, — коротко поблагодарил я. — В долгу не останусь.

Девчонки, полные решимости, пошли прямо к ментам.

— А можно нам тоже бланки? — спросила курносая, мило улыбаясь оперку.

— Хотите заявление написать? — лениво спросил тот.

— Да, — ответили продавщицы в унисон.

Я же не терял время и подошёл к директору; она была занята как раз заполнением ментовского бланка.

— Алевтина, — позвал я. — На секунду тебя отвлеку.

Она не отрывала глаз от бумаги, ручка скребла по бланку. Как я понял, управляющая уже составила список убытков: «поломка стеллажа — столько-то, повреждение товара — столько-то». Ну и вписывала всё это в заяву. Строки с цифрами следовали одна за другой, а в конце гордо маячила итоговая сумма.

— Говорите, но быстро, — буркнула она. — Как видите, я сейчас занята подсчётом убытков, и мне видится, что итого будет немаленькая сумма компенсации.

Я сразу смекнул, что Алевтина настроена категорично и была не прочь вступить в перепалку. Но я-то не ругаться пришёл.

— Послушайте, — спокойно возразил я. — У вас же есть камеры. Пусть охрана даст запись — посмотрите, как всё было на самом деле, как вы и хотели. Я понимаю, что если эти бакланы не компенсируют вам потери, то платить придётся вам из общего кармана. Это вам не нужно — вы человек наёмный, пришли сюда работать, а не компенсировать убытки.

Алевтина вздрогнула, подняла взгляд. В глазах мелькнуло подозрение и расчётливость одновременно. Ядерная смесь. Но вопросов не задала, показала, что слушает дальше.

— Вы ж понимаете, что по камерам будет видно, кто виноват? — продолжил я.

— Полицейский сказал, что здесь всё очевидно… — прошептала она, и в её голосе послышалась неуверенность.

Я вздохнул, понимая, что здесь моё слово идёт против слова мента. И я сейчас далеко не в той позиции, чтобы моё слово перебивало его и было хоть как-то значимо. Задумавшись, понял, что можно и дальше пытаться уговорить управляющую… но нет. Так далеко мы не уйдём. Алевтина тряслась за компенсацию больше, чем обо всём остальном.

— Алевтина…

Я сделал паузу, вытащил из кармана свои бабки и показал их директору.

— А… — она жадно впилась взглядом в купюры и на секунду охмурела от увиденного; пальцы вцепились в ручку.

— Предлагаю консенсус, — продолжил я.

— Я лично гарантирую, что хулиганы вам все компенсируют, какая там сумма?

— Д-двадцать… тысяч, — шепнула она.

— В деревянных или баксах?

— Рубли…

Ясно. Деньги, конечно, считай половина учительской зарплаты, но деньги подъемные. Я думал больше будет. Я отсчитал ровно четыре пятитысячных купюры и положил на стойку перед директором.

— Давайте так: мы смотрим запись, а вы в заявлении пишете всё так, как увидите. Не буду говорить, кто прав, кто виноват, просто напишете всё, что увидите. А если по факту эти гаврики вам не компенсируют, то… — я подвинул четыре пятитысячных купюры ближе к ней. — Держите, это моя вам гарантия, что от ответственности они не уйдут. Деньги вернёте, когда они вам все компенсируют.

Алевтина замерла, нерешительно посмотрела на деньги. Потом перевела взгляд на меня и коротко кивнула.

— А так можно? — робко спросила она.

Мгновение, и деньги исчезли со стойки.

— Теперь пойдёмте смотреть запись камер, — улыбнулся я вкрадчиво.

Глава 22

— Дима, — позвала Алевтина охранника.

Подошёл тот самый молодой, с миловидным лицом, больше похожий на студента, чем на секьюрити.

— Ну что там, по камерам посмотреть?

— Ща уточню… — паренёк отошёл чуть в сторону, переговорил