Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 - Ник Тарасов

в бутылочке было уже достаточно эфира. Жидкость оставалась мутноватой, но запах становился более знакомым — тот самый сладковато-резкий аромат, который я помнил по описаниям.

— Думаю, хватит, — решил я, гася огонь под колбой. — Этого будет достаточно.

Митяй облегченно вздохнул.

— А теперь самая опасная часть, — предупредил я. — Нужно остудить колбу и слить остатки. Но осторожно — там кислота.

Мы поставили в большой таз с холодной водой всю колбу целиком. Пар от неё поднимался густыми клубами.

— Видишь, какая была температура? — показал я на запотевшие стенки. — Еще чуть-чуть, и все могло взорваться.

Когда колба остыла, я осторожно слил остатки смеси в отдельную емкость. Жидкость была темной, почти черной — кислота вступила в реакцию не только со спиртом, но и с примесями.

— Это нужно закопать подальше от дома, — сказал я Митяю. — И руки не забудь вымыть с мылом. Кислота может разъесть кожу даже через несколько часов.

Эфир в стеклянной бутылке источал резкий, но не неприятный запах. Я осторожно закупорил сосуд пробкой, обмотанной воском — ни капли не должно было пропасть даром.

— Ну что, — сказал я, снимая мокрый платок с лица, — первый этап позади. Эфир у нас есть.

Ричард кивнул, все еще не до конца веря в то, что мы действительно создали это загадочное вещество.

— Митяй, грузи инструменты, — скомандовал я, укладывая в кожаную сумку скальпели, щипцы и иглы с шелковыми нитями. — Степан, маску и грушу не забудь. Ричард, ты готов? — спросил я его.

Он утвердительно кивнул и собрав все необходимое, мы направились в соседнюю деревню. Дорога петляла между полями и темными перелесками. Я всякий раз с тревогой думал о том, чтобы бутылка с эфиром по дороге не лопнула. Одна трещина — и вся работа насмарку.

— Далеко еще? — спросил Митяй, поправляя сбившийся с плеча мешок с инструментами.

— Нет, тут всего то верст пять, скоро приедем, — ответил Степан, щурясь на солнце.

Ричард молча ехал рядом со мной, по его лицу было видно, что он опять и опять прокручивает в голове предстоящую операцию.

В деревне нас встретил Иван Филиппович. Лицо его было измучено бессонной ночью, проведенной у постели больного.

— Слава богу, приехали, — выдохнул он с облегчением. — Петька совсем плох. Стонет лежит. Но ваш отвар жар сбивает и Петька говорил, что и болеть стало чуть меньше. А сейчас вот снова плохо.

Мы прошли в горницу, где на широкой лавке лежал Петька и даже в полузабытьи постанывал и морщился от боли.

Понимая, что все может затянуться, я сказал Ивану Филиповичу:

— Приготовь лучины. Много. Света нужно будет достаточно.

Тот кивнул и отправился готовить осветление. Скоро в доме запахло смолой — он связывал лучины в пучки и устанавливал их в железные держатели по всей горнице.

Мы со Степаном и Митяем принялись готовить место для операции. В воздухе висело напряжение — каждый понимал, что от следующих часов зависит жизнь Петьки. Широкий дубовый стол пришлось подвинуть поближе к лавке, где лежал больной. Ричард расстелил на столешнице чистую простыню, разгладив каждую складку, а рядом разложил инструменты. Скальпели разных размеров, костные кусачки, пинцеты, изогнутые иглы — все блестело от тщательной обработки спиртом.

— Митяй, — обратился я к парню голосом тише обычного, — проверь еще раз всю систему с маской. Каждое соединение. Если что-то подведет во время операции…

Я не договорил, но Митяй понял и лишь кивнул. Он проверил кожаную грушу, прощупал каждый сантиметр кишки, посмотрел на стеклянную колбочку с эфиром.

Пока он возился с трубками и стеклянной колбочкой, я объяснил Ивану самое главное, положив руку ему на плечо:

— Слушай внимательно, Иван Филиппович. В печи нужно нагреть до красна несколько железных прутов. Будем прижигать сосуды, если кровотечение начнется. И держи их наготове всю операцию. Видишь, что с племянником твоим — ребра сломаны, легкое пробито, плечо вывихнуто. Одного неловкого движения достаточно, чтобы он истек кровью.

Иван молча кивнул, и я увидел, как сжались его челюсти. Он принялся раздувать огонь в печи, подкладывая сухие поленья. Пламя взметнулось вверх, и вскоре железные стержни зашипели, накаляясь добела.

Ричард спиртом тщательно обработал свои руки — долго, методично, до локтей. Затем велел и нам сделать то же самое. Резкий запах заполнил горницу, смешиваясь с дымом от лучин и жаром от печки. У меня защипало в носу от едких паров.

— Степан, — позвал я, — тебе предстоит самая тяжелая работа. Когда Ричард начнет вправлять ребра, нужно будет держать Петьку так крепко, чтобы он не дернулся, даже если эфир отойдет. Понимаешь? Одно неверное движение — и обломок кости может большой беды наделать.

Степан кивнул, его пальцы сжались в кулаки.

— Ну что, — спросил Ричард, оглядывая приготовления, — приступим?

Эфирная система работала исправно. При нажатии на кожаную грушу воздух с тихим шипением проходил через колбочку с эфиром, насыщался парами, смешиваясь с воздухом и поступал в маску. Я несколько раз проверил — все герметично, клапаны функционируют.

— Надеваем маску, — сказал я.

Осторожно, чтобы не переборщить с первой дозой, я приложил маску к бледному лицу Петьки и начал медленно качать грушу. Раз, два, три… Эфирные пары просачивались под кожу маски, и больной невольно вдыхал их. Его веки задрожали, словно он пытался проснуться, но не мог.

Буквально через десять-пятнадцать секунд наркоз подействовал. Петька перестал стонать, мышцы его лица расслабились, дыхание стало глубоким и ровным. Но я знал — в таком состоянии он пробудет недолго.

— Иван Филиппович, — позвал я хозяина, — твоя задача самая важная. Смотри, чтобы пульс был одинаково ровный вот тут, — я нашупал на шее Петьки сонную артерию, слабо бившуюся под пальцами, — и тут, — показал на запястье. — Чувствуешь?

— Да, — кивнул Иван, осторожно прикладывая дрожащие пальцы к указанным местам.

— Вот и следи. И если глаза под веками шевелиться начнут — тоже скажи. Если дыхание участится или замедлится — говори немедленно. От этого зависит жизнь Петьки. Понял?

— Понял, — серьезно ответил Иван, не отрывая пальцев от пульса. По его лицу стекала струйка пота.

— Приступаем, Ричард, — сказал я ему, ощущая, как напряглись все мышцы, — мы готовы.

Мы подняли Петьку на простынях и осторожно переложили на стол. Его тело было на удивление легким. При перекладывании он застонал сквозь