Владимир Поселягин - Осназовец

Прокравшись вдоль стены к бензовозам, я осмотрел кабину первой машины. Подойдет, бочка на шасси у нее была полна. Не успел я ничего сделать, хотя палец уже был на кнопке стартера, как у административных зданий поднялась тревога, и от казармы отъехало две машины, набитые людьми. Но направились они не в мою сторону, а к площадке, где под маскировочными сетями стояли истребители. К всеобщей какофонии добавилась сирена воздушной тревоги. Выскользнув из кабины машины и не забыв захлопнуть дверцу, я укрылся за углом склада, наблюдая, как к тому бензовозу, в котором я только что сидел, подбежал водитель и покатил к самолетам. А те уже запускали моторы. Повезло водиле, если бы ко входу на склад побежал, пришлось бы стрелять, я его на прицеле держал. Сгореть заживо я не планировал, а полыхнуло бы тут здорово.

— Да это шанс, — промурлыкал я и, подбежав к тачке, под шум проснувшегося аэродрома покатил ту, дребезжащую металлом о металл, к забору. Обходить весь забор мне не хотелось, а тут всего пятьсот метров до него, преодолею колючку, и будет дорога, на которой я с тем полицаем общался. А в небе уже шумели двигатели советской дальнебомбардировочной авиации. Ну или фронтовой, у них вроде дальности тоже хватает. Какофония скрыла мое передвижение.

До забора я добрался благополучно, наблюдательная вышка была далеко, и оттуда меня не видели, а часового, что тут обычно ходил по тропинке, я не обнаружил, видимо дальше ушел, патрулируя свою зону ответственности. Ножом разрезав проволоку, я раздвинул ее в сторону, в темноте все-таки укололся, и, выкатив тачку на дорогу, вернулся и соединил проем, как будто тут все, так и было, после чего покатил тачку к тому оврагу, где в телеге лежали тела неудачливых компаньонов. На адреналине я нормально дотащил тяжелую тачку и даже спустил ее в овраг, придерживая. Но вот подняться на противоположный склон не смог, только дыхание сбил. Четыре раза пытался, даже до середины не добрался.

— Лошадь, — вспомнил я.

Откатив тачку на обочину, проверил, как там все уложено, и побежал в кустарник, телега была на месте, после чего поднялся по склону. Тут меня ждало разочарование, лошади не было. Оббегав все вокруг, я только потерял время, лошади действительно не было.

В это время на аэродроме вспыхнули огни и забили зенитки. Вот столб света выхватил в ночной мгле советский дальний бомбардировщик, что заходил на аэродром. Прыгнув в овраг, я закрыл голову руками, чувствуя, как трясется земля от разрывов советских авиабомб. Тут меньше километра, легко достать может осколком.

Через десять минут, когда прожекторы погасли, я поднялся на склон и выглянул над краем обрыва, разглядывая хорошо освещенный аэродром немцев. То ли наши так удачно в склад ГСМ попали, то ли моя закладочка сработала. Не знаю.

— Все шито-крыто, — промурлыкал я. — Пусть докажут, что с аэродрома что-то украли.

Вернувшись, я замер у тачки, угрюмо поглядывая вокруг. Надо признать, за ночь я тачку до самолета просто не дотащу, не смогу. Нужно что-то другое придумать. В принципе, можно ее спрятать и уже доставить к «Шторьху» позже, когда проведу акцию в Киеве, взлетать все равно планирую ночью. Но не тут же прятать, рядом с трупами. До них тут метров пятьдесят всего. Вот я и ходил вокруг тачки, поглядывая на нее и склон оврага. Нет, не подниму.

Идея пришла, когда я посмотрел на бочку, что лежала на боку в тачке. Обдумав ее, я вздохнул и пробормотал:

— Ну, раз ничего другого в голову не приходит, попробуем этот способ.

Сняв с тачки брезент и канистры с бензонасосом, я все это в два приема поднял на склон, аккуратно сложил на обочине, после чего, спустившись, поднял ручки тачки и скатил бочку на землю. Закатил наверх уже саму тачку. Только после этого я стал толкать бочку наверх, подпирая ее коленями, чтобы дать отдых руках, так я и поднял на не особо большой и крутой склон тяжеленную бочку. Сорок минут на это понадобилось и полное истощение сил, но я сделал это.

Дав себе полчаса отдыха, я погрузил бочку в тачку. Это было несложно: задний борт упираешь в землю, отчего тачка встает дыбом, и закатываешь внутрь, поднимая. Потом сложил остальные вещи, зафиксировал их и покатил дальше, отдыхая каждый километр. В общем, до леса я не дошел, просто не смог. Даже до моста с той сброшенной в воду «полуторкой» не добрался, а обнаружив слева довольно крупную рощу, свернул в нее и там замаскировал на опушке, загнав тачку в кустарник и завалив нарубленными ветками.

После этого отряхнувшись и приведя себя в порядок, я вышел на дорогу, и при движении отдыхая, даже блаженно улыбаясь, так легко было, направился к Киеву. Программу минимум выполнил, утащил топливо и спрятал его, осталось доделать другое. Мне необходимо было использовать этот шанс добраться до Бандеры. Надеюсь, и другие лидеры националистического движения тоже встретятся у меня на пути, очень надеюсь.

Естественно, ушел я недалеко, километра на три, после чего просто скатился на обочину и, подложив под голову сидор, накрылся полой куртки и спокойно уснул. Я слишком устал.

Разбудили меня припекающие лучи солнца. Повозившись, я сел и сонно осмотрелся. Посмотрел на часы и завел их. Одиннадцатый час дня — м-да, вот это я дал храпака! Похоже, вчерашний день серьезно измотал меня. А ведь снова хотел использовать одного из часовых как бурлака, но благоразумие победило. Если повезет, кражу не сразу заметят, а вот пропажу часового обнаружат быстро.

Достав флягу, я немного попил, после чего плеснул себе на ладонь и умылся, вытер лицо рукавом. После этого убрал сидор за спину и встал, но направился не на дорогу, а в кустики, организм требовал.

Когда я вернулся на дорогу, то обнаружил группу пешеходов, что шла в сторону Киева. По виду, шли на заработки, поэтому, пристроившись с ними, как бы мы вместе и вроде как нет, направился следом. Недолго, шли те не спеша, поэтому, когда нас догнала телега с возом сена, я попросил подвезти меня. Дед-возница кивнул, у него уже сидело двое попутчиков. Так что к столице Украины мы подъехали в полдень, да и то останавливались отдохнуть и напоить коней в речке, но все быстрее, чем пешком.

В Киеве, благополучно преодолев все посты, дед свернул в сторону ближайшего рынка. Остальные попутчики отправилась с ним, а я, распростившись, пошел дальше в центр города. Тут бы пригодилась одежда горожанина, а не та, что была на мне — помятая крестьянская. Но другая осталась в самолете. Я же не предполагал, что мне потребуется посетить Киев.

Купив у уличной торговки пирожки — взял с запасом, другие завернул в холстину и убрал в сидор, — и пережевывая на ходу, я направился дальше. Мне нужен был «язык» и место, где его можно без проблем допросить. Причем «язык» знающий, из канцелярии местного оккупационного правительства, на крайний случай из комендатуры.

Так я и гулял, поглядывая вокруг. Жизнь в городе текла размеренно и спокойно… для оккупантов. Было видно, что немцы чувствовали себя хозяевами. Это было видно по их поведению, а вот жители старались быстро пройти мимо такого завоевателя, в городе чувствовался страх, он буквально витал над ним. Разве что еще полицаи и пособники тоже ходили поглядывая вокруг орлами. А так не очень хорошая ситуация была в столице моего родного в будущем-прошлом государстве.

На площади, где располагалась комендатура, а также и административные учреждения, я встал у большой афиши и, поглядывая на объявления и дожевывая последний пирожок, кстати, с картошкой и луком, заодно приглядывался к тем людям, что выходят из всех привлекших мое внимание зданий.

Меня заинтересовал один гауптман, вышедший из здания комендатуры. Он энергичным шагом направился в сторону одной из улиц. Видимо, ему требовалось дойти куда-то не так далеко, иначе воспользовался бы машиной или в крайнем случае мотоциклом, что стояли у комендатуры. Именно поэтому я и направился за ним следом, поглядывая вокруг. Мало ли.

Тот прошел два перекрестка и свернул на тихую улочку. Там вошел в подъезд многоквартирного трехэтажного здания. Я зашел следом, осмотрелся и прислушался. Подъезд был пуст, но наверху звучали шаги. Подойдя к перилам, я посмотрел наверх и, расслышав, как на третьем этаже скрипнула дверь, улыбнулся. Я знал, куда зашел тот. Тихо перепрыгивая сразу через несколько ступенек, я вознесся туда и осторожно потянул на себя одну из трех квартирных дверей. Та не была заперта, так что я застал гауптмана в прихожей в тот момент, когда он снимал сапоги. Рванув к нему, я увел руку, которой он пытался машинально прикрыться, в сторону и ударил его рукояткой пистолета по голове.

— Юзеф, что у тебя там? Опять вешалку уронил? — услышал я женский голос на немецком языке. Когда в дверном проеме мелькнула тень, я подскочил к нему и, напугав женщину, так же вырубил ее. Она держала в руках миску и взбивала в ней яйца, та упала, и содержимое расплескалось, следом упала женщина.