Деньги не пахнут 4 - Константин Владимирович Ежов

тянулся густым, сладковатым ароматом вина и духов, в зале звенел серебристый смех, перемежавшийся с мягким гулом разговоров. Хрустальные люстры дробили свет на сотни осколков, и каждый взмах руки отражался в бокалах и золотых ободках фарфора.

Киссинджер, согретый вниманием и вином, улыбался тепло, как добродушный дед, и бросил взгляд на Рэя, сидевшего неподалёку.

– А этот молодой человек… разве не он связан с делом "Эпикуры"?

Улыбка Холмс померкла, на сердце легла тяжёлая тень.

– А он что, известная фигура? – спросила она, стараясь придать голосу лёгкую наивность.

– Вы его не знаете?

– Обычный аналитик из "Голдмана", проверяет наши показатели… Случилось что-то особенное?

– Даже при загруженности делами стоит хотя бы мельком следить за новостями, – укоризненно заметил Киссинджер.

– Увы, работа поглощает почти всё время….

– Усидчивость полезна, конечно, но….

Шульц, сидевший рядом, с мягкой улыбкой добавил несколько слов, объяснив историю с "Эпикурой". Холмс слушала с самым простодушным видом, но, прикусив губу, обронила фразу, словно случайно:

– Но ведь такие суммы… Откуда у простого аналитика столько денег? Даже мне было бы непросто потянуть подобное.

Фраза была брошена, как приманка, и тут же Рэй вмешался:

– Он управляет чужими активами. Я рассказывал о нём ещё во время истории с "Генезисом".

– Так вот кто это! Тот самый, что хвалился каким-то особым алгоритмом?

– Алгоритмом? – переспросила Холмс с недоверием.

– Утверждают, что он умеет выбирать акции медицинских компаний с точностью в восемьдесят процентов.

Холмс нахмурилась.

– Звучит слишком уж невероятно.

– Трудно поверить, но мой сын среди его клиентов, – вмешался другой собеседник. – Вложил двадцать шесть миллионов, а сейчас у него уже свыше полумиллиарда.

Недоверие щекотало мысли, но вместе с тем сомнения уступали место осторожному признанию: сила Платонова не была миражом. Десять миллионов, поставленные на кон одним словом, доказали это лучше любых легенд.

– Интересный молодой человек, – пробормотал Киссинджер, и в голосе зазвенело одобрение. – Хотелось бы познакомиться.

Фраза, которую Холмс боялась услышать больше всего, всё же прозвучала.

– Человек, что установил ради меня рекорд… Разве не стоит пожать ему руку?

– Конечно, я приглашу его позже, – Холмс стиснула кулак под скатертью, где белоснежная ткань скрывала движения. Отменить встречу невозможно: традиция требовала, чтобы победитель аукциона встретился с почётным гостем. Нужно было другое – план.

В голове Холмс, как всегда, стремительно складывались ходы. Платонов наверняка попытается посеять сомнения в их технологии среди членов совета. Эти ростки необходимо уничтожить ещё до того, как они коснутся почвы.

– Восемьдесят процентов, – с лёгкой гордостью повторил Шульц. – И при этом он проявляет интерес к "Теранос". Забавно, не правда ли?

Холмс изобразила горечь на лице:

– Скорее всего, нас он видит в двадцати процентах промахов.

– В каком смысле?

– Он всё время указывает только на недостатки нашей системы. И ведь не всегда ошибается. Технология ещё далека от совершенства.

В её голосе проскользнула тень обречённости. Она умела преподносить слабость так, чтобы она казалась честностью.

Шульц тут же поспешил поддержать:

– Любая революционная вещь вначале несовершенна. Первый iPhone тоже вышел без 3G.

За столом кивнули. Аргумент был удобен, и Холмс умела его использовать. Она заранее признавалась в мелких изъянах – сбое связи, необходимости калибровки, редких ошибках при загрязнённых пробах. Так, если кто-то и заговорит о проблемах, совет вспомнит уже услышанное и махнёт рукой: пустяки, старые новости.

Но… хватит ли этого против Платонова?

Тем временем концерт начался, струны ударили в зал яркими аккордами, смех стих, уступая место музыке.

Рэй, поднявшись, вскоре вернулся с высоким молодым мужчиной. В лучах софитов блеснули его спокойные глаза, на губах скользнула уверенная улыбка.

– Генри Киссинджер, – представился он с лёгким поклоном. – Честь познакомиться. Сергей Платонов. Для друзей – Шон.

У Холмс пересохло в горле. Воздух, казалось, потяжелел, скатерть под руками стала шероховатой, как наждак. Настоящая битва только начиналась.

Глава 15

Под сводами зала мерцали огни, как будто кто-то рассыпал по потолку пригоршню драгоценных камней. Воздух пах дорогим вином, терпким дубом и чуть уловимым ароматом старых бумаг – смесь, которой дышали дипломатия и большие деньги. Сквозь этот полумрак, разбавленный хрустом посуды и перешёптыванием голосов, шаг за шагом двигалась небольшая процессия. Впереди – Рэй, чуть приглушённым голосом бросивший через плечо:

– Умеешь ухватывать момент.

Тон лёгкий, почти ленивый, но в нём ощущался подтекст – что-то между похвалой и испытанием.

– Просто повезло, – прозвучал ответ, будто между делом.

Случайность или тщательно расставленные фигуры? Всё больше становилось похоже на второе. Слишком уж гладко сложилось всё с этим "лотом" – ужин на двоих с самим Киссинджером. Казалось, удача просто подала руку, но в словах Рэя скользнула улыбка, не доходящая до глаз.

– Удача, значит?.. – произнёс он, как бы невзначай.

Под этим лёгким оттенком иронии пряталось что-то большее. Может, участие Киссинджера и не было импровизацией? Возможно, Рэй заранее дернул нужные ниточки. Если так, стоило бы предупредить. Хотя, с другой стороны, зачем разрушать иллюзию спонтанности, если спектакль уже идёт?

– Пока лучше воздержаться от лишней критики в адрес Холмс и "Теранос", – добавил Рэй после паузы. – Твоё имя за соседним столом уже звучало. И не в лучших тонах.

Значит, Холмс начала первой. Подстелила соломку, выставив из себя жертву. Классика.

– Приму к сведению, – последовал ответ, спокойный, как гладь озера перед бурей.

Рэй больше не проронил ни слова. Граница была обозначена чётко: совет дан, но не из дружбы.

Путь закончился у тяжёлых дверей, за которыми разливался тёплый свет. Внутри, за безупречно накрытым столом, сидел Генри Киссинджер. Возраст сжал его плечи, но не смог сломить ту внутреннюю мощь, что чувствовалась даже в покое. Лицо, изрезанное морщинами, напоминало кору старого дуба, прошедшего через штормы и солнцепёк, но сохранившего величие.

– Генри Киссинджер, – произнёс он, протягивая руку с тем спокойствием, которое свойственно лишь тем, кто давно вышел за пределы человеческой суеты.

– Огромная честь, – ответил Платонов, чуть склонив голову. – Сергей Платонов. Можно просто Шон.

Пара фраз – и взгляд уже скользнул к Холмс. За идеально натянутой улыбкой чувствовалось напряжение, как у каната под весом.

– Надеюсь, не слишком разочаровал, – прозвучало с лёгкой вежливостью.

Холмс изогнула губы в ответ:

– Напротив, прекрасно, что выиграл тот, кому это действительно нужно.

"Нужно". Одно слово, произнесённое с безупречной