Физрук: на своей волне 4 - Валерий Александрович Гуров

них такой, что половина администрации здоровается первой.

Я назвал ему имена.

Но Одно. Второе. Третье.

Тигран замер, глаза полезли на лоб — от испуга, узнавания и одновременно понимания того, что малява до таких людей дойдёт обязательно. И что вопрос, как они с него спросят, даже обсуждать не нужно.

Он сорвался на визг:

— Не надо! Умоляю, не делай этого!

— Надо, — спокойно сказал я. — Надо, потому что ты совсем попутал берега.

— Я… я схожу в отдел! — выстрелил он. — Честно! Мамой клянусь!

— Мамой клясться не надо, — я медленно покачал головой. — Хочешь доказать серьёзность намерений — давай. Звони в дежурку прямо сейчас.

— А… а что я скажу? Что бабки у тебя отжал?..

Я не стал отвечать сразу. Просто смотрел на него внимательно, с холодной оценкой. Тигран попытался отвести взгляд, но не смог.

— Нет, со мной вопрос мы действительно закрыли. Но с машиной…

Эти слова подействовали на Тиграна так, словно я снова врезал ему по носу. Он аж к стене прижался спиной.

— Ты… откуда… откуда ты вообще знаешь…?

Я не ответил. И не нужно было. Достаточно одного взгляда на такого типа, чтобы понять — только что освободившийся рецидивист машину за честно заработанные деньги купить не мог по определению. А эта его «тачка», на которой он так уверенно примчался, была угнанная. Или отжатая. А чаще — и то, и другое вместе.

Он наконец понял, что ответа не будет, и тревожно сглотнул.

— Ты же понимаешь… — прошипел он. — Если это всплывёт… меня же закроют там… по полной! Я же рецидивист!

— Прекрасно понимаю, — подтвердил я.

Тигран затрясся, машинально провёл рукой по лицу, шумно втянул воздух. Ох, как не нравился ему наш разговор.

— Может… — выдавил он наконец, — может, есть вариант? Другой? Или… третий?

Отлично. К этому моменту я его и подводил.

Я чуть повернул голову в сторону, картинно задумался, и медленно вернул взгляд на урку:

— Если ты так настойчиво просишь… — произнёс я будто нехотя. — Да. Есть еще один, третий вариант.

— Какой? — выпалил он.

Я не сразу ответил. Сидел на стуле напротив, глядя на него пристально.

— Ты мне, — наконец сказал я, — по жизни будешь должен.

— А… что должен? — шепнул уголовник.

Я едва заметно поманил его жестом и Тигран осторожно наклонился ближе. Урка, который ещё час назад чувствовал себя «крутым», теперь выглядел не столь уверенным в своих силах.

Когда он приблизился, я чуть повернул голову, наклоняясь к его уху. Говорил негромко, но он всё прекрасно слышал.

— Сейчас, — прошептал я, — я расскажу тебе, что именно ты мне должен.

Я говорил долго, разжёвывая каждую деталь так, чтобы даже такой матёрый, как Тигран, понял всё без двусмысленностей. Он слушал, не перебивая ни разу. Когда я закончил, Тигран медленно отстранился назад, всматриваясь в меня уже иначе. С каким-то странным, почти болезненным удивлением.

По глазам было понятно, что у него в голове не укладывалось, что обычный, по его меркам, физрук может разговаривать подобным образом и требовать от него таких вещей. Ну что ж… жизнь иногда подбрасывает людям весьма неожиданные сюрпризы.

Я молча ждал.

Он наконец переварил всё, выдохнул и, собираясь с духом, озвучил решение:

— Ладно… без базара. Я сделаю то, что ты хочешь.

После чего, по старой зоновской привычке, протянул мне руку — скрепить договорённость. Но я лишь посмотрел на его ладонь, а затем медленно покачал головой.

— Нет, дружок. Руки мы пожмём после. Когда ты сделаешь всё, что обещал.

Тигран завис буквально на секунду — видно, не привык, что ему руку не жмут, когда он считает вопрос решённым. Но быстро взял себя в руки, коротко кивнул, окончательно подтверждая то, что между нами только что было заключено.

Я не стал объяснять ему дополнительно, что будет, если он попытается меня кинуть. Не было нужды. Урка был достаточно смекалистым и прекрасно понимал, что если сказал, то значит сделал. А если решил юлить, то последствия будут такими, что лучше даже не представлять.

— Свободен, — бросил я, кивнув на дверь. — Я сам дам тебе знать, когда понадобишься.

Тигран сразу же засуетился, торопливо поднимаясь со стула. Он всё ещё поглядывал на меня с тем самым растерянным выражением лица.

— Сделаю, сукой буду… — начал заверять он, косясь опасливо на раскалённую печку.

Вот уж честно: терпеть не могу такие экземпляры. Типаж знакомый — сам себе друг, а друзьям своим враг хуже любого недоброжелателя. Уверен, отец Миланы сидел рядом с ним за одной миской, делился последним, считал братом.

И даже представить себе не мог, что этот гад после выхода полезет к его дочери. Такие не стесняются и в постель к жене друга залезть — если не сегодня, так завтра. Но… именно такой фрукт мне и был нужен. Порой грязную работу выполняют только те, кто сам из грязи.

— Слушай… — подал голос Тигран. — Может… у тебя салфетка есть? Кровь вытереть. Ну… не пойду же я так на улицу.

Он, морщась, зашевелил носом и принюхался — видно, чувствовал запах собственной крови. Затем начал шарить глазами по кухне.

— Или хотя бы умыться? Можно? — добавил он.

Я медленно покачал головой.

— Можно, — сказал я ровно. — Взять ноги в руки и валить отсюда, пока ходят пароходы.

— Понял, вопросов нет, всё, я уже ухожу, всё, ухожу.

Урка метнулся к выходу, как побитая шавка, и по дороге дважды оглянулся через плечо, будто опасался, что я в последний момент передумаю.

Можно, конечно, было разыграть благородного педагога, позвать Милану, заставить Тиграна прилюдно каяться и лепетать что-то вроде «прости, больше не буду»… Но это была пустая трата времени.

Мне совершенно не хотелось оставлять уголовнику даже микроскопического шанса на иллюзию, будто какое-то общение между ним и девчонкой ещё возможно. Пусть катится к чёрту со всей своей романтикой из подворотни.

Я уже собирался сказать ему «ступай», но вдруг вспомнил о коридоре, где по полу разливался томатный сок, изображавший мою кровь. Картина та ещё — если сейчас Тигран уйдёт, то мне придётся самому этот бардак разгребать.

— Погоди, светило преступного мира, — остановил я его на самом пороге.

Тигран медленно повернулся ко мне, готовый к любому подвоху.

— Что? — спросил он недоверчиво.

— Говорю, не уходи пока.

Я прошёл в ванную, где стояли ведро и швабра, взял всё это добро и вернулся в коридор. Поставил ведро перед ним и протянул швабру.

— Держи, — я указал на буро-кровавое пятно на полу. — Будь добр, приберись.

Тигран завис, как будто пытаясь вычислить, не скрывается ли здесь какая-то новая хитрость. Но, видимо,