Судьба империи - Денис Старый

— Ты совершаешь большую ошибку. Антон Иванович, одумайся! — сказал я Данилову.

Именно он встречал меня не менее, чем с полуротой гвардейцев у дворца.

— Ошибкой было довериться тебе, — с вызовом сказал капитан Измайловского полка.

— Все ли вы меня знаете? — выкрикнул я, обращаясь к гвардейцам. — Призываю ныне же вас: ни в коем случае не смейте нарушать существующий порядок. Оставайтесь верными государыне и ее словам до конца. И будьте рядом со мной те, кто за веру, царицу и Отечество.

Было видно, что в том охранении, которое против меня выставил Данилов, началось брожение. Да, я уже не гвардейский офицер. Но разве же я не вёл некоторых из них в бой? Разве же мы не добывали славу? А ещё, кроме славы, здесь были те, кто неплохо заработал на войне, в том числе благодаря моей щедрости.

— Ты общаешься с башкирами. Три сотни башкирцев ныне в Петербурге. И чего от них ожидать? — решил со мной подискутировать Данилов.

Да? Вот, упустил момент. Алкалин должен был прибыть. Его я ждал, но еще раньше. Вовремя прибыли.

Руки так и чесались, чтобы схватиться за пистолет и выстрелить в голову этому, выжившему внутри Данилова, — захватить его разум.

Я всё думал, как же мне сейчас поступить. Краем зрения увидел, как маленькая симпатичная фигурка, стоявшая за деревом недалеко от ворот Зимнего дворца, делала мне знаки.

Авдотья театрально показывала, что государыня… Императрица умерла…

Я невольно снял свой головной убор и перекрестился. Гвардейцы не поняли, почему я это сделал, и смотрели на меня удивлёнными, озадаченными и растерянными глазами.

Те знаки, которые показывала Буженинова, иначе трактовать нельзя было. Может быть, только подумать, что государыню убили. Но это вряд ли.

— Что с её величеством? — спросил я.

Не отвечали. Это есть тайна. Но я, как и сами гвардейцы, не знал, что именно сейчас происходит в спальне Анны Иоанновны. Бирон или кто-то ещё из вельмож скрывает сам факт её смерти.

Что ж, я иду ва-банк.

От автора:

Душа средневекового ассасина в теле русского офицера. 1914 год, секретная миссия на Балканы. Можно ли предотвратить выстрелы в Сараево? https://author.today/work/497018

Глава 19

Тысяча людей умирает каждый день, но положи труп в центре города и они сходят с ума.

Телефонная будка

Петербург

21 сентября 1735 года

— Приказ красного цвета, — сказал я своим охранникам, самостоятельно усаживаясь на место кучера. — Действуйте!

Рванув с места карету, я поспешил не домой, а туда, рядом, где находился дом Остермана. Я мог только догадываться о том, какую роль может играть статс-министр во всей этой истории. Но… он обязательно имеет свой план и его люди, находясь в тени, должны действовать.

Министр болел. Вновь его озаботили мигрени, ещё что-то. Может, у него внезапно воспалился геморрой.

— Вам нельзя. Господин Остерман нездоров и не принимает никого, — сказал мне человек, открывший дверь.

Он был спортивного телосложения подготовленного бойца. Уж явно не швейцар или лакей.

— С дороги! — приказал я одному из охранников Андрея Ивановича Остермана.

Тот и не пошевелился. Тут же появился ещё один. Свои шпаги не обнажали, рассчитывая, видимо, на то, что могучим видом смогут прогнать меня.

— На! — апперкот в челюсть.

Тут же нанёс удар ещё одному бойцу коленом в пах. Прикладываюсь сверху кулаком в висок и отправляю второго в нокаут.

— Против меня без оружия вам ничего не светит, — говорю я, переступая через лежащие тела.

Возле спальни Остермана встречаю ещё двоих охранников. Эти уже обнажили шпаги и были готовы вступить в схватку со мной.

— Бах! — стреляю в воздух, отбрасываю пистолет, извлекаю из-за пояса другой и направляю в своих оппонентов.

Жду…

— Фриц, что там происходит? — за дверью слышится голос Андрея Ивановича, бодрый такой голос, не скажешь, что лежит в предсмертных судорогах.

— Господин Остерман, — кричу я на немецком языке, — нынче отсидеться не получится. Заканчивайте притворно болеть и выступите, наконец, в полную силу!

Двери распахнулись, на пороге показался живее всех живых Андрей Иванович Остерман. Брови сдвинуты, глаза хмурые, недовольные. Между тем, цвет лица здоровый, розовый, как тот молочный поросенок.

— Зайдите ко мне, бригадир, Норов, — сказал министр, оглядев двух своих охранников с обнажёнными шпагами и ещё двух, которые, побитыми собаками, поднимались по лестнице к спальне хозяйки.

Дважды повторять не пришлось. Уже скоро я находился внутри убежища этого интригана. Вот тут, судя по всему, он и пережидал многие кризисы. Он переживал, а его люди действовали.

— Я, знаете ли, действительно приболел… — начал он.

— Господин Остерман, о ваших мнимых болезнях уже легенды ходят. Прошу, не делайте из меня наивного болвана, который в это будет верить. И спрошу прямо: имеете ли вы причастность к покушению на меня, а также к тому, что в Петербурге готовится заговор? Знаете ли вы, что государыня почила? — спрашивал я.

— Анна умерла? — как мне показалось, даже с горечью спросил Андрей Иванович. — Это точно? Горе-то какое!

— Видите, господин министр… Я тоже стал своего рода политическим игроком. Узнаю раньше вас важное. Учитываете ли вы меня в своих раскладах и то, что я, если мы не договоримся, нарушу любые ваши планы? — говорил я.

— Но если она умерла, то почему вы говорите без скорби об этом? — заметил он.

— Оставим такие переживания Бирону. Герцог наплачется за всех нас. А сами поплачем по великой императрице после того, как её слово и решение о престолонаследии не будет подвергнуто сомнению, — ответил я.

— Почему вы здесь со мной? Разве же я командую гвардией, или столь сильно влияю на мнение Петербуржского общества? — резонно спросил Остерман.

Я, действительно, не понимал, как он это делает, но, судя по моим знаниям и тому, что я сейчас уже узнал об этом мире, Остерман каким-то образом всё-таки влияет и на общественное мнение, и на гвардию. Есть у него прикормленные, скорее всего, немецкого происхождения, офицеры. Свою клиентуру он формирует из среднего звена дворянства, чиновники, от которых зависит немалая часть дел, хотя они не на самом верху политического Олимпа Российской империи.

— Каково ваше видение будущего российской державы? — предельно серьёзно спросил Остерман, усаживаясь за свой стол и подготавливая материалы для