Ай да Пушкин, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

лишь слушаешь восхищенные рассказы. Каждое мгновение, проведенное здесь, будило воображение, особое, непередаваемое чувство принадлежности к избранному обществу.

У порога встречала миловидная девица в строгом туалете, в котором даже самой взыскательный взгляд не найдет и намека на небрежность. Ее волосы тщательно уложены в причудливую прическу, в ушках блестит жемчуг.

— Наш салон приветствует вас, — девица широко улыбается, предлагая следовать за собой. — Позвольте рассказать, что мы можем предложить…

Из небольшого вестибюля гость попадает в просторную гостиную, больше напоминающую выставочный зал. У стен стоят манекены — выполненные с особым мастерством женские фигуры, одетые в туалеты по самой последней моде. У дверей можно было рассмотреть летние одеяния в светлых тонах и из воздушных тканей. Дальше располагались фигуры в вечерних и бальных туалетах, предлагая полюбоваться на строгие линии или причудливые фасону.

Выслушав рассказ о выставленных платьях, посетительница проходила в следующую гостиную, где в воздухе витали ароматы кофе и фруктов. Рядом с удобными креслами стояли небольшие чайные столики, где можно было перевести дух, пригубить ароматного травяного или фруктового чая, душистого кофе. Тут же, на столике лежал большой журнал, к яркому названию которого тут же притягивался взгляд — «Последние модные новинки из-за границы». Со страниц журнала на утомленную гостью глядели дамы в необычных туалетах. Рядом с каждой цветной картинкой, нарисованной вручную, можно было прочитать пояснение, звучащее музыкой даже для самого взыскательного уха — «Графиня де Бражелон на прогуле в Летнем саду в яркий солнечный день», «Баронесса Кирпри в морском путешествии любуется закатом солнца», «Княжна Виктория в кофейной комнате наслаждается новым вкусом», «Герцогиня Монтгомери читает книгу А. С. Пушкина „Евгений Онегин“».

Что-то понравилось или возникли какие-то вопросы, рядом с гостьей тут же появлялась работница, готовая все рассказать, объяснить, или принести новый журнал. Если же хотелось что-то особенное, то можно было сразу же к модистке, что ждала в другой комнате и могла сразу же снять необходимые мерки.

И только в самом конце визита, когда гостья собиралась уходить, ей предлагалось посмотреть и на другие предметы туалета. Причем все звучало кулуарно, негромко, словно под большим секретом, что еще больше возбуждало любопытство, желание все непременно увидеть, разузнать. В случае согласия на чайном столике, словно по мановению волшебной палочки, появлялся новый журнал без всякого названия, открыв которой одни гости тут же краснели, а другие, напротив, сразу же начинали деловито переворачивать страницы, с особым вниманием рассматривать яркие рисунки.

— … Какие воздушные, с оборочками, прямо прелесть… А вот это что за карманчики такие? — некоторые посетительницы даже задавали вопросы, уверенно тыкая пальцами в особенно понравившиеся им рисунки. — А вот эти дырочки для чего? И как такую красоту одевать?

— Здесь есть маленькие застежки, — конечно же, работницы салона все подсказывали, а для особых клиентов и показывали. — Можно посмотреть. Ведь, на картинке они кажутся не такими красивыми…

— Конечно же…

Эта комнатка запиралась на ключ на манер тайного убежища. Стены обиты красными обоями с золотыми цветами, в углах стоят мягкие кресла, на которых так удобно сидеть. Заходишь и сразу понимаешь, что сейчас будет что-то особенное, тайное, не для всех.

— Вот, здесь те самые панталончики… Потрогайте, какая нежная ткань, какой рисунок, тончайшее кружево… Их даже в руках держать одно удовольствие…

Между делом этим же дамам предлагалось новомодную новинку, изготовленную по заграничным рецептам, — кофейный и сливочный ликер. Когда шел разговор о таких сокровенных деталях дамского туалета, кто откажется небольшой рюмочки аперитива? Правильно, никто.

Естественно, посетительницы выходили отсюда с легким румянцем на щеках и чрезвычайно загадочным взглядом. Теребили в руках платочки, веера, а также крепко сжимая небольшие бумажные свертки с особой покупкой. При выходе из салона выглядели непременно задумчивыми и молчаливыми, на что, конечно же, обращали внимание их кавалеры.

* * *

Санкт-Петербург, Зимний дворец

Статс-секретарь осторожно приоткрыл дверь кабинета, стараясь не нарушить покой императора. Ему нужно было лишь одним глазом глянуть, занят ли государь сейчас или нет, и можно ли войти с документами на подпись. Оказалось, занят, точнее весьма занят. Склонился над письменным столом, что-то, несомненно, важное изучает, не поднимая головы. Значит, пока Николая Павловича лучше не беспокоить.

Мужчина так же осторожно прикрыл дверь кабинета и развернулся к собравшимся в приемной придворным, которые ждали нужной «оказии». Статс-секретарь покачал головой, и в помещении раздался тяжелый вздох. Всем стало ясно, что император весьма занят работой с документами особой государственной важности. Иначе непроницаемое лицо его секретаря расшифровать было никак нельзя. Значит, сегодня скорее всего приема не будет.

В рабочем кабинете между тем разворачивалось довольно любопытное действо, мало похожее на напряженную работу с документами особой государственной важности…

— Так, что же у нас здесь такое? — государь, покусывая грифельный карандаш-чертилку, внимательно рассматривал небольшой серый лист с разлинованным квадратом. Внизу квадрата располагались пронумерованные предложения, которые он сейчас снова и снова перечитывал. — Декоративно-прикладной промысел, в росписи которого использовались только три цвета — красный, черный и золотой. Хм… Прямо на языке вертится…

Император поднялся, несколько раз прошелся вдоль кабинета, от одной стены к другой. Надеялся, что нужный ответ сам собой придет в голову. К сожалению, не получалось.

— Эх, ты, уже полдень скоро! Вот я засиделся, — подошел к столу и с сожалением отложил в сторону серый газетный листок со своим новым увлечением — кроссвордом. — Оказалось, весьма занятное занятие, весьма… Просто затягивает… И ведь снова здесь отметился господин Пушкин…

Энергия и необыкновенная всесторонность интересов поэта прямо-таки поражала. В последние месяцы, а особенно после той прогремевшей дуэли, имя Александра Сергеевича просто гремело по столице. Его поведение, необычные поступки, странные слова были первейшей темой для обсуждения на балах, торжественных встречах и просто великосветских посиделках.

— Неугомонный…

И едва ажиотаж спадал, как господин Пушкин вновь подавал повод заявить о себе.

— Просто дьявольски неугомонный. Столько от него проблем, шума, всяких неожиданностей, что… Так и подумаешь, что месье Дантесу нужно было не обычную пулю взять, а серебренную, — негромко хохотнул, найдя свою же шутку весьма и весьма достойной. Конечно же, при посторонних он такое никогда вслух не озвучит. Но наедине нередко и позволял себе черный юмор. — Сначала эта твоя газета произвела фурор.

При этом император невольно перевел взгляд на край стола, где лежал серый листок с кроссвордом.

С этой газетой — «Копейкой» — и в самом деле случилось просто какое-то сумасшествие. Ведь, раньше здесь, да и за границей, чтение