Целитель. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

— Сейчас Константиныч твой приедет, — сообщил начальник районной милиции. — И он удивлён, что ты отправился к этим… Без охраны…

— Да, что-то вдруг… спонтанно…

— Мы, это, запись вашего разговора послушали. Записывали они его. Всё так и было, как ты говорил, только не могу я понять, из чего они стреляли? Эксперты руками разводят. Выстрелов на записи больше, чем пуль и гильз.

Я пожал плечами.

— Ты меня, Леонидыч, спрашиваешь? Я не эксперт. Там не до счёта выстрелов было! Такой грохот стоял. А я сидел зажмурившись. Чуть-чуть не обделался!

— Чуть-чуть — не считается. Ты на удивление хорошо держишься. Ребята рассказывали, что стоял спокойный, как удав.

— Медитация, — вздохнул я. — Меня словно там и не было. Словно со стороны наблюдал за собой.

— Да-да! Есть такое дело! Бывает в стрессовых ситуациях.

— Как будто бы ты, Илья Леонидович, стоял под градом пуль, — подумал я. — Не было у тебя ещё войны.

А мне пришлось поуворачиваться сегодня изрядно, прежде чем получилось найти нужную комбинацию положений и выстрелов. И попадало в меня сегодня не раз и не два. Неприятные, скажу я вам, испытал я ощущения от пулевых ранений. Да-а-а… Пренепреятнейшие ощущения, когда дырявится тело.

— Ключ нашли в столе кабинета. Допросили всех. Оказалось — от адреса арендуемой квартиры. Приехали, а там целый арсенал: автоматы, пистолеты, пластид, патроны в цинках, гранаты, шпионская и радиоаппаратура. Вот это улов ты нам обеспечил, Михаил Васильевич. Спасибо тебе. Если бы не подставился ты, то не знаю, кого бы они взрывали и убивали.

— А я знаю, — подумал я. — Знаю, но это уже никому не интересно. Потому что, уже не случится.

* * *

Не смоглось мне сделать тотальную «зачистку» банды Ларионовых. В ней как раз назревал кризис. Некоторые «спецназеры» уже стали прозревать, что их деятельность не коррелируется с моральным обликом защитника Родины и это должно было вылиться в ликвидацию девяти несогласных бандитствовать, тех, которые отказались давать присягу «чужой кровью». Я опередил события буквально на пару дней. Вот так-то. Эти-то девятеро и давали показания против остальных. Очень серьёзные показания. Так и свершилась моя месть за покушение. С одной стороны, я с удовольствием и многократно убил моих недоброжелателей, а с другой стороны в глазах остальных остался «белым и пушистым». Только Григорьев на меня как-то странно стал посматривать. И я понимал его. Сам бы напрягся, если бы он учудил такое. То, освобождение из рук американских спецслужб, то массовое самоубийство конкурентов. Фантастика.

Глава 21

И всё-таки в «моих» мирах творилось что-то необычное. Об этом скулил и скулил Флибер, предрекая скорую их кончину. Удивительно, как изменился моё сознание после того, как в меня перешли матрицы того, кхм, «меня», который первым перешёл из своего мира в другой. Конечно же я понимал, что это не я, и это не мои матрицы, и не моя в них жизнь и опыт, но они так слились со мной, что разницы между моим прошлым и чужим я не чувствовал. А какая разница? Это ведь всё равно прошлое, которое можно, в принципе и выдумать. Как выдумывают себе легенду разведчики-шпионы, вживаясь в чужую жизнь и нереальное «своё» прошлое.

Так и у меня всё перемешалось в голове. А главное, мне вдруг стало казаться, что я уже сделал всё, чтобы сохранить СССР, чтобы в магазинах не исчезла еда, чтобы людям платили зарплату, чтобы не закрывались предприятия и люди не оставались безработными, чтобы, чтобы, чтобы…

Но вернувшись к реальности я понимал, что ничего этого я не сделал и сделать физически не могу, так как не могу побороть алчность и жажду наживы одних и пассивность и ожидание «манны небесной» других.

Я сохранил рабочие места для пятидесяти тысяч «тружеников моря», но ведь я понимал, что управленческий аппарат и кадровый состав береговых служб слишком раздут и моему предприятию нужны сокращения. А я не хотел этим заниматься. Жалко было народ, привыкший работать в половину, или даже треть, силы. Работать кое-как, пьянствовать на рабочем месте, как делали большинство слесарей-судоремонтников, и не думать о качестве, допуская приписки.

Перестройка на производстве, нужна была давно, и мы её кое-как осуществляли ещё до перестройки СССР в Россию. Теперь «процесс пошёл» ещё активней. Имелись недовольные, но куда, как говорится, деваться, когда предприятие стало вдруг частной собственностью. Некоторые этого ещё не поняли, год-то всего прошёл, но постепенно начинали прозревать и чувствовать разницу.

Но мне всё это было абсолютно не интересно. Не было стимула. Я и в «простом мире» не стремился забраться на высокую гору раньше других и плюнуть вниз. Даже скалолазанием я занимался больше для тела, а не ради того, чтобы посмотреть на мир свысока. Как и САМБО, как и каратэ. Не ради побед над кем-то, а ради победы над собой, над своей человеческой немощью. А сейчас и в этом не надо было напрягаться. Куда развиваться? Как «расти над собой»? Куда выше-то? На уровень Бога? А где тот уровень?

Шло время.

Мы проводили производственные совещания. Большие — с Григорьевым и руководителями управлений, малые — на «моём» судоремонтном заводе. Но я лично не чувствовал интереса к происходящему. Всё мне вдруг «обрыдло». Интересное, кстати, слово «обрыдло». В своём «первосмысле» означало «обостилось». То есть, — накопленные неприятия бытия обострилось до невозможности терпения.

Я вдруг почувствовал себя одиноким. Даже самые, казалось бы, близкие люди стали мне чужими. Даже в этом мире, где я родился и вырос. Среди именно этих людей вырос и жил. Почему так? Да потому, как-то понял я, что понемногу оставлял часть своей души, которую называл матрицей, другим родным, близким и друзьям.

Это как иметь «кучу» постоянных любовниц. Как бы ты к ним не относился, а всё равно часть себя ты им отдаёшь. Причём постоянно, а не один раз. Тонкая связь, даже если мужчина расстался с женщиной, всё равно остаётся. Мужчина так устроен, потому, что, как самец, полигамен по природе своей.

Вот и я, чувствовал, что у меня не одна жена, а тысячи. И я физически ощущал с ними связь, потому что они продолжали существовать даже в тех мирах, которые мой «предок» уже прожил. И я, млять, переживал за них! Переживал за те миры, которые оставались только для меня реальностью, а на самом деле уже давно изменились и ушли в