Первый очаг - Эльхан Аскеров

схватился за саблю и, путаясь в ремнях амуниции, рванул её из ножен.

– Ты так торопишься умереть? – спросил Беломир, шагнув ему навстречу.

– Реваз! – взревел князь бешеным буйволом.

Дальше последовала длинная фраза на их языке. Княжич на несколько секунд замер, сжимая в руке саблю, а после, тряхнув головой, зашипел:

– Всё равно убью!

Глядя ему в налитые кровью глаза, Беломир только презрительно усмехнулся. В драке гнев, а тем более бешенство, плохие советчики. На эмоциях человек начинает ошибаться. А в бою любая ошибка может стоить ему жизни. Заметив его усмешку, княжич взвыл, словно проклятая душа, и, ловко провернув саблю, вскинул её над головой, ринувшись в атаку.

– Друже, не убивай! – успел выкрикнуть Григорий, бросаясь к ним.

Но Беломир и не собирался убивать молодого дурака. А вот проучить будет в самый раз. Шагнув вперёд, парень заблокировал вооружённую руку и, перехватив её, повёл вперёд и вниз, одновременно разворачиваясь к противнику боком. В тот момент, когда вооружённая конечность горца опустилась ниже пояса, он одним плавным движением вывернул её наружу, одновременно разворачиваясь и сам. В итоге, следуя за вывернутой рукой, княжич кувыркнулся в воздухе, со всего маху грохнувшись на землю.

Вырвав из ослабевших пальцев саблю, Беломир отбросил её в сторону и шагнул назад, внимательно отслеживая каждое движение горца. Подбежавший князь с ходу вытянул охреневшего от такого кульбита сына плетью и, пнув сапогом в бедро, принялся ругаться, брызгая слюной и рыча не хуже цепного пса. Кое-как поднявшись на ноги, княжич растерянно огляделся и, увидев отброшенную саблю, направился к ней. Промахиваясь мимо устья, он с грехом пополам сунул оружие в ножны и, отвязав коня, вышел со двора.

– Прости, казак, – чуть задыхаясь, извинился князь, повернувшись к парню. – Ты для меня добро сделал, а этот мальчишка всё испортил. Слуги его балуют, вот и решил, что самый умный и самый сильный. Прости.

– Пустое, князь, – улыбнулся Беломир. – Если послушаешь, один совет дам. Отправь его к сильным воинам. Пусть вместе с ними живёт. И чтобы они ему спуску не давали. Норов обломать надобно. Иначе до беды недалеко. Слуги любят в уши петь, чтобы для себя добра получить, а ему после владетелем быть. Плохо будет, если не научится своей головой думать.

– Правильно сказал, – помолчав, задумчиво кивнул горец. – Подумаю, как лучше сделать. Гриша, – повернулся он к казаку. – И ты, и кунак твой в моём доме всегда дорогими гостями будете. А серебро возьми. Мои девки тебя из твоего дома выжили. Хоть так отплачу.

– Тысячи много, княже. Две сотни дай, и хватит, – улыбнулся Григорий в ответ. – Не так и много беспокойства мы от них получили. Что скажешь, друже? – повернулся он к парню.

– И верно. Много будет тысяча. А вот по сотне в самый раз, – тут же поддержал Беломир напарника.

– Ваше слово, – удручённо вздохнул князь, направляясь к своему коню.

⁂

Избавившись от гостий, Григорий тут же отправился к себе. Беломир же, воспользовавшись появившейся свободой, поспешил сообщить об этом Любаве. Услышав, что теперь им в его доме никто не будет мешать, женщина обрадовалась. Как ни крути, а предаваться утехам, когда за занавеской спят двое малолетних детей, не комильфо. Во всяком случае, самому парню было несколько неуютно. Всё время боялся их разбудить. В общем, сложилось.

Старшины, убедившись, что большая замятня в горах закончилась, заметно успокоились, оставив напарников заниматься своими делами. Так что на торг казаки ехали весело, с хорошим настроением. Два с половиной десятка бойцов, загрузив телеги своим товаром, катили по степи, лениво перебрасываясь шутками и малозначительными фразами. Беломир с Векшей отправились на базар со своими придумками. Тут были и зеркала, и ножницы для стрижки овец, и разные украшения, и даже медные чайники. Не продавали приятели только оружие. Был десяток простых засапожников, но это, можно сказать, ширпотреб. Подобные клинки можно было приобрести в любой кузне. Другое дело, что проковка и выделка рукоятей и ножен у напарников были отличными. И кузнец, и Беломир не жалели времени, нанося на эти предметы резьбу и инкрустации. Караванщики регулярно замечали далеко в стороне группы степняков, но нападать на них никто не решился. В общем, до торгового поля станичники добрались без приключений.

Оставив Векшу торговать простым товаром, Беломир прихватил зеркала и украшения и отправился к знакомому купцу. Проходя по базару, парень с интересом рассматривал выставленный товар, старательно запоминая, у кого имеется то, что ему нужно. А нужны ему были железо, сталь, бронза, латунь, листовая медь и олово. Убедившись, что гнать его из станицы никто не собирается, Беломир решил приложить все усилия, чтобы поставить в поселении небольшой индустриальный центр.

Станки с приводом от водяного колеса, серьёзный горн, в котором можно было бы плавить разные металлы, и, если получится, механический молот. Махать сутками кувалдой надоело. Да и вес удара в таком деле немало значит. Особенно при выработке булата. Ведь чем плотнее проковываются между собой слои металла, тем он прочнее. О составляющих для пороха парень не вспоминал. Григорий обещал, что этим будет заниматься отдельный человек.

Купец встретил его, уже привычно сидя на роскошном ковре, в тени навеса, попивая кофе и задумчиво перебирая чётки. Едва завидев парня, перс улыбнулся и, огладив бороду, указал ладонью на ковёр, негромко пригласив:

– Присаживайся, устоз. Я смотрю, ты принёс что-то новое.

– Да, решили попробовать кое-что сделать, – усмехнулся Беломир в ответ, привычно усаживаясь перед столиком по-турецки.

– Я слышал, у вас там, – купец махнул рукой в сторону гор, – была война?

– Степняки что-то не поделили с горцами. А мы, как всегда, оказались промеж них, – отмахнулся парень.

– На ваш стан нападали? – насторожился купец.

– Было несколько раз, но мы были готовы к этому. Обошлось, – туманно отозвался Беломир. – А у тебя, почтенный, как дела? Надеюсь, переход сюда прошёл спокойно?

– Не совсем, но Всевышний был милостив, – благодарно улыбнулся купец и, повернувшись в сторону кибитки, окликнул мальчика слугу. Велев ему принести кофе, он снова огладил бороду и, чуть улыбнувшись, спросил:

– Надеюсь, ты принёс украшения? Их теперь многие спрашивают.

– Принёс, – кивнул парень. – По два десятка каждого вида, из серебра и золота.

– Хорошо. У меня много раз спрашивали, кто и где их делает, и кто это придумал, но я не стал ничего рассказывать, – хитро прищурился торговец.

«Кто бы сомневался, что ты кому эксклюзив отдашь», – фыркнул про себя Беломир, вслух произнеся:

– Это были глупые вопросы. Тебя я знаю и наши с тобой дела, почтенный, всегда велись честно. Ты получал добрый товар, а я честные деньги. Третий тут будет лишним. К тому же пока этот товар редок, мы можем держать цену.

– Ты, безусловно, прав, устоз, – кивнул купец, явно обрадовавшись. – Но должен тебе сказать, что некоторые мастера златокузнецы уже пытаются делать такие же вещи.

– Пусть пытаются, – лениво отмахнулся Беломир. – В каждом деле есть свои маленькие хитрости, и без них сделать точно такую же вещь очень трудно.

Слуга принёс кофе, и парень с удовольствием пригубил крошечную чашечку, наслаждаясь роскошным ароматом. Весь этот предварительный разговор был не более чем данью традиции. На Востоке не принято сразу приступать к делам. Сначала задаются так называемые вопросы вежливости, и только после можно начинать серьёзный разговор. Самому Беломиру до купеческих трудностей и дела не было, но спросить он был просто должен.

Глядя, как парень наслаждается напитком, купец одобрительно улыбнулся и, что-то негромко приказав слуге на персидском, произнёс:

– Я привёз тебе зёрна кофе и листья чая. Это мой подарок.

– Благодарю, почтенный, – улыбнулся Беломир в ответ, подтягивая к себе мешок, с которым пришёл. – Я тоже пришёл не с пустыми руками. Ты много времени проводишь в дороге, и потому я решил сделать тебе чайник, – принялся пояснять он, доставая из мешка означенный предмет. – В нём удобно кипятить воду в пути, и он не занимает много места, – закончил парень, протягивая медный чайник купцу.

– Занятная форма, – с интересом оглядывая посудину, проворчал купец. – Почему именно