Гнев Несущего бурю - Дмитрий Чайка

из тесанного камня, кирпичные стены и балки из потемневшего кедра — так жили все здесь. Но дом царя занимал несколько кварталов, совмещая в себе по обычаю и жилье, и казармы, и склады, и мастерские. К господину раб бет мелеку купец попал сразу же, но тот, едва взглянув на таблички, испещренные убористой аккадской клинописью, вытер покрывшийся мелкой испариной лоб и бросился из своих покоев вон, приказав Магону:

— Жди здесь!

— Дерьмо! — уныло признался сам себе Магон и встал около стены, похотливым взглядом провожая какую-то грудастую рабыню, что тащила мимо него большой мешок с шерстью.

— За мной иди! — господин управляющий появился рядом так быстро, что купец даже взглядом моргнуть не успел.

И впрямь, скверно все выходит, раз к самому царю зовут. Любой водонос знает, что чем меньше ты видишь своего повелителя, тем полнее твоя казна. Впрочем, царь портового города — это не живой бог, как у египтян. Это первый из купцов, который торговое дело знает до тонкости, умело лавируя между группировками богатеев. Царь Эшмуназар именно таков. Прожженный хитрец, каких мало. Поздороваешься с таким и идешь пересчитывать пальцы. Это, с точки зрения почтенного Магона, качество, весьма полезное для хорошего правителя.

Царь встретил его по-простому, в малых покоях. А это значило, что разговор пойдет серьезный и без лишних церемоний. Купец поклонился, коснувшись земли кончиками пальцев, а потом, повинуясь движению густой брови повелителя, рассказал все — от начала и до конца. Кто к нему пришел, когда и зачем. Что сказал, в какой последовательности и с каким выражением лица.

— Тебе нужно было задержать его и передать страже, — скривился Эшмуназар, недовольно фыркнув в густую, завитую мелкими колечками бороду.

— Мой корабль остался в порту Энгоми, господин, — почтительно напомнил купец. — И вся команда. Если я не сделаю то, что велено, товар конфискуют, а людей продадут.

Вместо ответа царь приказал читать таблицы, которые писец перебирал по одной. И с каждой минутой Эшмуназар все больше наливался гневом.

— Наследник Ил называет меня братом, — зло произнес он, — и требует, чтобы мы вернули два захваченных корабля, товар и людей. А также, чтобы мы выдали виновных, которых он, мальчишка, накажет в соответствии с законами народа Моря. Кстати, а что у них положено за морской разбой, Гербаал? — обратился царь к писцу, стоявшему рядом.

— Если хоть один человек погиб, то распятие, величайший, — почтительно ответил тот. — Если просто разбой, то рудники. Корабль и товар конфискуют.

— Дикость какая-то, — царь потер виски, пытаясь осмыслить безумные вести. — Откуда взялись такие странные обычаи? При чем тут вообще я? Пусть сами разбираются с купцами. Я не отвечаю за их дела. Кстати, а что они могут сделать нам? Их царь сидит в яме, лучшие корабли потеряны, наследник — ребенок, а войско разбросано по всему Великому морю. И они не посмеют покуситься на Сидон, ведь тут сидят писцы самого Господина Неба. И еще интересно, с чего бы это у них такая отвага открылась?

— По слухам, вернулся из плена этот негодяй Кноссо и его люди, господин, — ответил купец. — У них девятнадцать бирем. Ну и сколько-то купеческих кораблей могут набить лучниками.

— Девятнадцать бирем? — скривился Эшмуназар. — Немного. Даже у нас их уже пятнадцать, и в Тире столько же. А у библосцов больше двадцати. Но у этих сволочей и с лесом куда лучше, чем у остальных. На наше счастье, Угарит кедром не слишком богат, и он у них далеко в горах растет. Все это очень странно. Чего они еще хотят? Читай дальше!

— Он требует возмещения убытков, величайший, — проговорил писец. — А еще требует выплатить штраф в пять талантов золотом.

— Что??? — царь побагровел, схватил табличку, прочитал, не веря своим глазам, а потом со всего размаху бросил ее в стену. Обожженная глина брызнула веселыми осколками, похоронив все надежды Магона на хорошую торговлю.

— Да они там спятили, что ли? — заорал царь. — Пиши наместнику Бируты(1), пусть готовит корабли и людей. Пиши царям Библа, Тира, Дора, Ашдода, Акко и Арвада! Пусть выйдут на войну вместе с нами. Мы раздавим зазнавшегося дарданца… ну или кто там это письмо писал!

— В Пер-Рамзес будем писать, величайший? — напомнил вельможа.

— Зачем, они и так знают, — произнес царь, но осекся, недобро покосившись на Магона.

Присутствие египтян в Ханаане становилось все более призрачным, но без их помощи торговые города не продержатся и пары лет. Это понимали все. Слишком они еще слабы, и слишком зависят от Египта в поставках зерна.

— Мне думается, государь, — невесело сказал вдруг Магон, — что нужно предупредить наших купцов. В Энгоми догадываются, как вы ответите на их послание. Их охотники выйдут в море еще до заката.

Почтенный купец благоразумно не стал уточнять, как именно в Энгоми так быстро узнают о решении сидонского царя. Ведь это он выпустит голубя с черной ленточкой на лапке, и тогда его корабль преспокойно пойдет домой, имея охранную грамоту самого господина диойкета. И он совсем не разделяет уверенности своего государя в том, воевать с Алассией — хорошая идея. И этот странный визит Рапану… Зачем известному на все Великое море проныре по доброй воле совать голову в пасть льва? Тут что-то нечисто. Магон, имеющий десятки поколений предков-торговцев, не сомневался в этом ни на минуту. Он слишком хорошо знал людей.

* * *

В то же самое время. Родос.

Как можно подцепить вшей, сидя в одиночной камере? Теперь я знаю ответ на этот вопрос. Немытая сволота, которая пялится на меня сверху, трясет своими патлами. Никогда еще я так сильно не хотел выпустить кому-нибудь кишки. Я вообще человек не злой, и даже порой слишком мягкий. Но сейчас во мне пробудились самые темные стороны натуры, о которых я даже не подозревал. Я закрывал глаза и словно наяву видел, как моих охранников сажают на кол или распинают, а они плачут и клятвенно обещают постричься наголо, принять ванну и посыпать голову дустом. Только не помогало это. В самый ответственный момент зловредная тварь впивалась в меня с особенной страстью, и я начинал чесаться, как ненормальный, надеясь ее придавить. Тщетно. Вошь, получив доступ к царскому телу, чувствовала себя как в ресторане и в роддоме одновременно. И это сильно сказалось на моем самочувствии.

Кого там