Физрук: на своей волне - Валерий Александрович Гуров

замелькали блики. Но адреналин сделал своё: я схватил ближайшего за футболку, сделал проход в ноги и впечатал его в пол. Упырь, как мешок, прокатился метра два и снес стеллаж с джинсами.

Но другие мутные товарищи принялись меня утрамбовывать в пол магазина.

— Отстаньте от Володи!!! — пронзительно закричала Аня.

И, не найдя ничего лучше, схватила с витрины огромный складной зонт. Со всей силы она огрела по спине одного из быков. Тот даже не сразу понял, что произошло, но замешкался. Этого хватило, чтобы я лягнул ему в печень, он согнулся, закашлялся и рухнул на колени.

Я воспользовался моментом и перекатился за стойку с кепками. Уроды бросились следом, вереща благим матом. Самый крепкий обошёл сбоку, пытаясь зайти в слепую зону.

Зря.

Я схватил швабру, торчавшую из ведра, брошенного уборщицей, и…

Хрясь!

Швабра переломилась пополам о башку. Он полетел прямо в стеллаж с кроссовками. Коробки полетели вниз, как домино.

— Ну что, сволота, ещё хотите⁈ — выдохнул я, распрямляясь, чувствуя, как спина взмокла от пота.

В руках я держал обломок черенка швабры. Все пятеро упырей снова были в строю. Сжирали меня злыми взглядами бешеных глаз, но уже без прежней самоуверенности. Поняли, что я буду драться до конца.

— Ну ты жирный попал!

Они начали брать меня в кольцо, чтобы наброситься сразу с пяти сторон.

Всё в зале магазина буквально замерло. Продавщицы сгрудились у кассы, охранник отступил к стене, покупатели, притворявшиеся равнодушными, теперь откровенно таращились на нас.

— Мочи! — рявкнул вожак этой стаи.

И все пятеро резко сомкнули кольцо вокруг меня.

Полетели руки, ноги, локти, колени… я не собирался сдаваться. Въехал одному палкой, второму, продолжая движение, насадил на локоть. Но…

Дыщ-дыщ-дыщ!

Увесистые оплеухи летели в ответ. От очередного увесистого тумака меня повело, глаза загуляли. Я понимал, что если упаду, то меня попросту затопчут.

Но вдруг, прорезав тишину, раздался звонкий крик:

— Физрука мочат!!!

Трое пацанов, мои ученики, решили поучаствовать в драке. Первый, долговязый, с размаху влетел прямой ногой в грудь одному из быков. Тот отлетел назад и рухнул на пол, сбивая манекен. Второй, крепыш, двинул хук справа, чётко попав в скулу упырю, и тот, завывая, врезался в стойку с куртками. А третий, самый отчаянный, будто гарпун, влетел в корпус и сбил с ног ещё одного быдлана.

Преимущество мгновенно качнулось в нашу сторону. Толпа, шептавшаяся у витрин, теперь зашумела громче. Аня, не выдержав, сама закричала во все лёгкие:

— Бейте козлов!

Я остался один на один с козлом с наколкой на шее. Он оглядел валяющихся дружков, потом уставился на меня.

— Убью на хер!

Он бросился, но я встретил его жёстким боковым. Кулак врезался в подбородок. Парень зашатался, глаза закатились, и он рухнул как подкошенный.

Я упёрся ладонями в колени, переводя дыхание. Всё-таки сложновато новому телу давалась такая, скажем так, аэробная нагрузка. Но казалось, всё — разрулили и все своё получили.

Увы… нет.

Я краем глаза заметил движение. Один из отморозков, до этого лежавший на полу, поднялся. В руках у него блеснул нож — он вытащил…

Упырь метнулся к пацану, который только что сбил его с ног.

— Сука! — вырвалось у меня.

Я видел, как сталь сверкнула в свете ламп, как мальчишка замер, не успев даже понять, что на него летит…

Шум вокруг на секунду стих, кровь в жилах застыла. Нож был небольшой, складной, но достаточной длины, чтобы из ТЦ уехать в реанимацию. Этого размера вполне бы хватило, чтобы вспороть брюхо или оставить глубокую рану.

В толпе кто-то вскрикнул, Аня взвизгнула:

— Нож!

Я не думал. Рванулся вперёд, и тело сработало само. Удар по запястью — короткий, жёсткий. Нож вылетел из руки, звякнул об кафельный пол и скользнул под стеллаж. Бык дёрнулся, но я толкнул с такой силой, что он покатился кубарем.

— Ты что, мразь, делаешь⁈ — прорычал я сквозь зубы. — На молодого с ножом⁈

Он захрипел, пытаясь подняться. Но я уже отвёл взгляд — и обомлел. Долговязый ученик стоял, сжав в руке выпавший нож. Держал его крепко, белыми пальцами, и шёл вперёд, шаг за шагом. В глазах застыл стеклянный блеск решимости.

У меня засосало под ложечкой. Я видел это выражение не раз — в девяностые, в подворотнях. Такой взгляд появляется только тогда, когда внутри щёлкает что-то окончательно и ты переступаешь черту.

— Уйди, Владимир Петрович, — сипло сказал он. — Я сам.

Зал будто выдохнул. Даже быки замерли, наблюдая, как пацан идёт к тому, кто ещё секунду назад пытался его зарезать. Парень реально собирался ударить.

Но никуда уходить я, естественно, не собирался. Я шагнул к нему наперерез.

— Отдай.

Он дёрнул рукой, как будто хотел спрятать нож за спину.

— Не надо, слышишь? — я повысил голос, глядя ему в глаза.

— Он же… — голос сорвался. — Он хотел меня прирезать!

Я протянул руку, требуя отдать нож.

— Ему ты ничего не докажешь, а на себе крест поставишь.

Несколько секунд пацан смотрел на меня. А потом дыхание сбилось, плечи опали. Он протянул нож, и я аккуратно вытащил его из рук.

Я сложил нож и, сунув в карман, повернулся к поднимающемуся быку. Тот стоял на четвереньках, лицо перекошено от злости.

— А вот с тобой, сука, мы сами разберёмся, — сказал я и шагнул вперёд.

Но разбираться не пришлось. Упырь трусливо заскользил задом по плитке, пятясь. Ещё минуту назад хватавшийся за нож и изображающий из себя грозного пацана, он вдруг потерял весь пафос. Глаза бегали, губы дрожали… эх ты, мамкин мечник.

Двое его подельников схватили его за руки и, едва поднимая, потащили прочь.

— Валим! — шипели они, подталкивая «главного». — Давай, валите на хер! — кричали мои ребята.

— Давайте их накажем! — предложил кто-то из моих парней хриплым, ещё полным адреналина голосом.

И парни, повинуясь этому желанию, было дернулись за убегающими. Но я перегородил им дорогу.

— Их жизнь уже наказала. Нам сюда лезть не надо, все только испортим, — пояснил я.

Ребята посмотрели на меня, в их взглядах ещё светилась азартная готовность обострять конфликт. И, может быть, в чём-то пацаны были правы. Потому что, убегая, упыри начали угрожать:

— Вам борода будет! У меня дядя… да я вас всех на бутылку посажу! — орал тот самый неудачливый мечник, показывая на нас пальцем.

Слова эти звучали громко и